Макар опрокинул ампулу в рот, почувствовал, как огненная волна прокатилась по жилам, а мышцы налились нечеловеческой силой.

Выскочив из укрытия, он бесшумно перемахнул через забор дома воеводы. В окнах дома горел свет — Платонов находился дома. Семён подкрался к стене, цепляясь пальцами за неровности бревенчатого здания, и начал взбираться к освещённому окну кабинета. Зелье пело в крови, даря сверхчеловеческую ловкость и силу. Пора заканчивать последнее дело в жизни.

Я стою в просторной лаборатории, залитой ярким светом магических светильников. Высокие окна выходят на внутренний двор дворца, за ними виднеются ухоженные сады. Стены покрыты стеллажами с книгами, алхимическими приборами и образцами различных материалов. В центре помещения возвышается массивный дубовый стол, заваленный чертежами, расчётами и моделями артефактов. Я бывал здесь множество раз, но всегда поражаюсь масштабу работы старшего брата.

Запертый в собственном прежнем теле могу видеть только то, на что смотрели мои глаза тогда, слышать лишь то, что доносилось до моих ушей в том далёком прошлом. Повлиять на происходящее невозможно — я лишь безмолвный свидетель собственных воспоминаний.

Мой старший брат стоит спиной ко мне, склонившись над очередным чертежом. Его фигура выше и стройнее моей, а движения отличаются особой точностью. Длинные пальцы с точностью часовщика корректируют линии на пергаменте.

Когда он поворачивается, я вижу лицо, одновременно похожее и не похожее на моё. Светлые волосы аккуратно зачёсаны назад, открывая высокий лоб мыслителя. Те же серые глаза, тот же прямой нос, но выражение совершенно иное. Если мои глаза обычно горят огнём действия и решимости, то взгляд Трувора холоден и расчётлив — взгляд учёного, для которого весь мир является полем для экспериментов.

— Хродрик, — произносит он ровным голосом, но я замечаю, как его пальцы на мгновение сжимают перо чуть сильнее необходимого. — Синеус прислал весточку. Его армия окружила гнездо Алчущих под Псковом.

— Я знаю, — отвечаю я, стараясь не думать о потерях, которые неизбежны при такой операции. — Он запрашивал подкрепление. Я отправил ему два полка копейщиков.

— Копейщиков, — Трувор откладывает перо и поворачивается ко мне полностью. — Против существ, которые не чувствуют боли. Сколько из них вернётся, младший брат? Половина? Треть?

Я чувствую, как челюсти сжимаются:

— Мы не можем позволить гнезду разрастись.

— Не можем, — соглашается он и меняет тему. — Ты пришёл посмотреть на мою работу или снова читать нотации о морали?

Я чувствую, как мой голос звучит с плохо скрываемым раздражением:

— Я пришёл понять, что ты замышляешь. Мои люди донесли, что ты ведёшь странные разговоры со своими учениками. О «симбиозе» с Алчущими, об «эволюционном скачке человечества»… Ты забыл, брат, с кем мы имеем дело?

— Донесли… — хмыкает Трувор, возвращаясь к чертежам. — Я помню лучше тебя. Я изучал их сущность, пока ты махал мечом на полях сражений. Алчущие — это не просто враги, Хродрик. Они представляют собой принципиально новую форму существования, в некоторых аспектах превосходящую человеческую природу.

— Превосходящую? — мой голос повышается. — Они лишены души, разума, всего, что делает нас людьми! Это ходячие трупы, одержимые голодом и жаждой разрушения!

— Зато они лишены наших слабостей, — невозмутимо возражает старший брат, не отрываясь от работы. — Не знают страха, сомнений, усталости. И главное — их энергия может многократно усилить магические способности магов. Сколько сражений было выиграно за счёт того, что в нашей армии имелись геоманты, построившие укрепления, и пироманты, спалившие табун Алчущих?..

Он указывает на сложную диаграмму энергетических потоков:

— Их Зёрна содержат концентрированную жизненную и духовную силу. Маги используют её для повышения ранга, для создания могущественных артефактов, для лечения смертельных болезней. Разве это не благо?

— Мы используем её, но каждое богами проклятое Зерно создаётся на чужой смерти, — мрачно констатирую я. — На утрате души. Мы строим нашу магическую мощь на костях и крови невинных людей.