Тот коридор, в который я свернула, был освещен куда менее ярко, чем центральный. И чем дальше я уходила от парадной лестницы, тем медленнее становился мой шаг. Я начала испытывать даже нечто похожее на страх. И кульминацией этого стал тот миг, когда дверь одной из комнат вдруг приоткрылась. Я испуганно охнула, а вслед за мной так же испуганно охнул кто-то еще.

Моей первой мыслью было развернуться и убежать. Но почему-то я осталась. И уже в следующую секунду увидела — нет, не чудовище, а маленького мальчика.

Он был одет в тонкую ночную сорочку. И заметно дрожал — и, кажется, отнюдь не от страха, а от холода.

— Кто ты? — тихо спросила я.

А он так же тихо ответил:

— Я Ален, граф Крозье!

Я ничего не знала о семье его светлости, но почему-то сразу подумала, что этот мальчик его сын. У сыновей герцогов часто бывали свои титулы.

И теперь я уже не знала, как я должна к нему обращаться. Должно быть, несмотря на юный возраст, всё-таки на «вы».

— Ваше сиятельство, вам не следует стоять босым на холодном полу! Вы можете простудиться.

Он посмотрел на меня большими темными глазами и вздохнул:

— Когда я ложился спать, было тепло, мадемуазель, и Ноеми не растопила камин. А сейчас стало так холодно, что я проснулся. А все слуги сейчас заняты на балу.

Да, слуг в той части дома, где находились гости, было множество. Лакеи разносили напитки и следили за тем, чтобы на столах с закусками не было пустых мест, а горничные помогали дамам пудрить носики и готовы были в любой момент подшить порванные во время танцев кружева на подолах платьев.

— А еще потухла свеча, и в комнате сейчас ужасно темно.

Он произнес это совсем шепотом, и я поняла, что он боялся темноты.

— Давайте я помогу вам, ваше сиятельство!

Уж зажечь свечу и камин я вполне в состоянии. А если в комнате не найдется спичек, то я позову кого-нибудь из слуг. Но и спички, и наждачная бумага нашлись.

Верхняя свеча в стоявшем на столе тяжелом канделябре догорела полностью, но в нём было еще несколько свечей, и я зажгла другую. А после этого огляделась.

Комната была просторной, с высокими потолками, на которых была какая-та роспись, что была почти не видна в таком полумраке. Кажется, там было голубое небо и облака. Обитые шелком стены тоже были выдержана в голубых цветах, как и тяжелые гардины на окнах.

— Забирайтесь в кровать, ваше сиятельство! — велела я. — Под одеялом вам будет теплее.

Кровать из темного ореха под тонким балдахином была слишком высока, и мальчик забрался в постель не без труда. Его худенькая фигура сразу словно утонула, растворилась среди множества пуховых подушек. Он нырнул под одеяло.

— А вы, мадемуазель? Вы же тоже замерзнете!

Я порадовалась его чуткости и принялась растапливать камин. К счастью, дрова в очаге уже были. Там же был и трут из высушенной коры дерева, который вспыхнул мгновенно. И в комнате сразу стало уютнее и еще светлей.

Теперь я увидела стол с разложенным на нём книгами и писчими принадлежностями. Неужели ребенок уже умел писать? Кажется, да, потому что один из листов был исписан неровным детским почерком.

В центре комнаты лежал пушистый ковер, но он почему-то не доходил до кровати. А над камином висел портрет хозяина комнаты. Он был написан, наверно, парой лет ранее, и графу Крозье на нём было не больше четырех лет. На нём был бордовый бархатный костюм и белое кружевное жабо.

— Благодарю вас, мадемуазель! Стало гораздо теплей.

Я решила вернуться в центральную часть дворца и отправить сюда кого-нибудь из слуг присмотреть за камином. Да и у ребенка должна быть гувернантка или гувернер. Неужели они тоже на балу?

Но не успела я пожелать его сиятельству доброй ночи, как в дверях, которые мы не закрыли, появилась женская фигура.

— Так вот вы где, мадемуазель Эстре! — недовольно сказала мадемуазель Рошен и пробуравила меня полным ненависти взглядом. — Вам показалось мало навязаться моему жениху, и вы решили сделать это еще и в отношении его сына? Какая поразительная наглость!

— Его сиятельство вот-вот заснет, — ответила я. — Давайте не будем его пугать. Мы с вами можем поговорить и в другом месте.

На самом деле я считала, что нам с ней вовсе не о чем было разговаривать. Ее обвинение в том, что я навязывалась герцогу Лавальеру было просто смешным. Но пререкаться с ней в присутствии ребенка я не собиралась.

— Это я должна была открывать этот бал! — казалось, она не услышала мой ответ. — На первый танец Эмильен должен был пригласить меня! Этот праздник, на котором я впервые присутствую в качестве невесты хозяина дома, должен был стать моим триумфом! А вы всё испортили!