Шрифт:
Светочка наклонилась, поправила фартук, попыталась нащупать пульс и тихо сказала в пустоту:
— Будете светить всегда и всем… Будете…
Потом она подошла к дверям, прикрыла за собой дверь и уселась на край скамьи. Через пять минут она войдёт в парную, увидит лежащих на полу мужчин и закричит, забьётся в истерике. Пока же требовалось настроиться на долгое и продолжительное время допросов. До тех пор, пока её не вытащат из застенков КГБ…
Глава 4
Я зашёл в коммуналку, готовый к разному развитию событий, но… Оказалось, что к этому я был не готов!
На меня тут же налетел Макарка и потянул за собой:
— Дядя Петя! Дядя Петя, только тебя ждем! Там у Семена Абрамовича и Матроны Никитичны свадьба!
Я подобрал с пола упавшую челюсть и, хлопая ресницами чаще, чем испуганная бабочка-капустница крыльями, прошел в комнату Матроны Никитичны…
…где царила атмосфера, которую можно описать только словом «сюрреализм».
Комната Матроны Никитичны, обычно напоминающая музей советского быта с её кружевными салфетками, хрустальными вазочками и портретом Брежнева над кроватью, сегодня преобразилась. Стол был заставлен так, что едва выдерживал вес посуды и яств.
Помидоры и огурцы сдерживали зелень, норовившую перевалиться через край широкой тарелки. Два глубоких блюда накрыты мелкой посудой, но по вырывающемуся пару можно было понять, что внутри по-партизански скрываются круглобокие картофелины с маслом и мелким укропом. Нарезанная «Докторская» соседствовала с «Краковской», а их красноватые колечки были разбавлены бежевой «Ливерной».
Ещё два блюда могли гордиться селёдкой под шубой. Оливье тоже было накрыто неглубокими тарелками, чтобы не «занялось». Нарезанный кубиками холодец манил упругой сальной корочкой. А две бутылки «Советского шампанского» красовались рядом с тортом, как солдаты возле Вечного огня.
Но самым потрясающим зрелищем для меня стал вовсе не заставленный стол, а хозяйка комнаты и её избранник!
Семён Абрамович, сухонький старичок в твидовом пиджаке с орденскими планками, сидел на диване, красный как рак, и держал за руку Матрону Никитичну, которая, вопреки своему обычному строгому виду, улыбалась, как выпускница на школьном балу. На ней было что-то вроде белого платья, как будто перешитого из тюлевой занавески, а на голове — венок искусственных цветов.
Они посмотрели на меня, как нашкодившие сорванцы. Людмила и Михаил Игонатовы о чём-то переговаривались на кухне, а я… Я не сумел остановить разъезжающиеся в разные стороны уголки губ. Ну до чего же отличная картина!
И это я снова не про стол!
— Петенька, дорогой! — сказала Матрона Никитична, когда я сумел выдохнуть. — Ну наконец-то! А мы уже думали, ты не придёшь!
— Как же… без тебя… — добавил Семён Абрамович. — Без тебя никак!
— Ну вы… и партизаны, — улыбнулся я. — Ведь надо же такое удумали! И ведь сделали! Могу поздравить?
— Можешь, — кивнул Семён Абрамович. — Сегодня в полдень тихонько расписались…
Макарка, довольный, как удав на солнце, дёрнул меня за рукав:
— Дядя Петя, а они до последнего держали в секрете! Никому не признавались!
— Тогда поздравляю! От широкой души и от чистого сердца!
Я обошёл праздничный стол и обнял сначала жениха, а потом и невесту. Надо же, на старости лет решили расписаться. И ведь не ради жилплощади, всё одно их вряд ли скоро переселят, а ради друг друга. Столько времени жили рядом, а теперь вот взяли, да и решились.
Неужели это с моей лёгкой руки, когда мы просто посидели и немного поболтали? Приятно ощущать себя этаким Купидоном!
— Во, Петро заявился! — в комнату зашёл Михаил, держа в руках объёмную чугунную сковороду. — Как суд?
На Михаиле была синяя рубашка, отглаженные брюки. Явно надел для празднества. Для фотографий.
— Нормально. Главарю дали червонец, а остальным поменьше накидали.
— Ну и правильно. Нечего рабочий класс разувать! Вот отсидят, может и поумнеют, — Михаил поставил сковороду на свободное место на столе.
И как только смог найти это место? Из-под крышки отчётливо потянуло томлёной свининой. Во рту сама собой образовалась лужица слюны. Я почувствовал, что очень сильно голоден. Прямо зверски!
— Как же вы надумали-то? С чего это вдруг? — спросил я. — Вроде жили бы и жили…
— Да вот как-то сидели вечером у телевизора, а Сеня возьми, да и предложи. А мне чаво? Поломалася для виду, а потом сказала, что согласная, — улыбнулась Матрона Никитична.
— На старости лет решили вот… — развёл руками Семён Абрамович.
— Так чего же тогда? Дело хорошее! Нужное. Глядишь, ещё и детишек настругают, — хохотнул Михаил.
— Да ну тебя, оглашенный! — отмахнулась Матрона Никитична, на чьих морщинистых щёчках возник румянец. — Ляпнешь ещё, как в лужу пёрнешь.