У Рудика это обстоятельство отвращения не вызвало. Он как раз пребывал в расстроенных чувствах (о причинах, возможно, будет сказано несколько позже), и первой мишенью для отмщения стала Нюська, позже прозванная "косой". "Путался" он с нею около месяца - до самого отъезда из хутора.

– Не знаю, как посмотрят на это остальные, - покрутил головой Федя.

– А кому какое дело? У нас давние отношения, - пытался обосновать свои намерения бывший ухажор.

– Вот именно: давние. Сейчас многое изменилось.

– Не пойму: ты против ее присутствия на именинах или - чтоб я с нею попутался еще какое-то время?
– не мог взять в толк охотник поразвлекаться с похотливой особой.

– Да нет, места хватит и для нее... А насчет "попутаться" против буду, пожалуй, не только я.

М е с т о для погреба-укрытия выбрали в саду под невысокой, но старой, развесистой грушей, ветви которой шатром свисали почти до земли. Поскольку имелось в виду использовать его и как убежище, а семья у Шапориных дай бог, то яму решено было отрыть достаточно большую. Крышу предполагалось замаскировать дерном, что сделает ее незаметной со стороны даже зимой, когда дерево оголится.

А пока что листва, уже тронутая осенней проседью, была густа и столь надежно укрывала работающих, что резвившаяся неподалеку малышня смогла обнаружить их, когда с трех сторон ямы высились уже внушительных размеров кучи чернозема, а глубина доходила землекопам до пояса.

С появлением малышей работа замедлилась: кидать землю пришлось на одну сторону, поскольку те заходились строить хатки. Тут же оказалась и курица, норовившая выискивать добычу именно в свежевыброшенных комьях, и надо было следить, чтоб не задеть и ее. Пеструха была совершенно ручной и смело брала дождевиков из рук детей.

– Валела, не малай станиски, - сделал замечание Колек, когда сверстник, угостив курицу обрубком червя, вытер пальцы об одежку.
– Они зе класивые!

Штанишки у него и впрямь были красивы: из черного блестящего шелка, с накладным кармашком, с помочами крест-накрест и прорезью сзади (дабы садиться на горшок не снимая). В таких же, только коричневого цвета, щеголял и другой; рубашки, тоже шелковые, у обоих были одинаковые - светложелтые.

– Может, сделаем перекур?
– предложил Федя.
– Часа два уже трудимся без передыху.

– Давайте, если заморились, - откликнулся Ванько.
– Лично я токо разохотился.

– А у меня уже две водянки на ладонях, - сообщил Рудик, втыкая штыковку.

– Ну-ка, покажь, - засомневался Федя.
– Э, да ты белоручка! У наших девчонок и то руки помозолистей.

– У каких это ваших?

– Ну, у Веры, у Клавы Лисицкой. Да и у твоей сестры Марты, когда была здесь с нами.

Уселись, свесив ноги, на ветку - толстую, шероховатую, отходившую от ствола почти под прямым углом. Малыши тут же по ступенькам спустились в яму, взялись за лопаты, подражая взрослым. Обследовав комья наверху, к ним спрыгнула и курица.

– Скоро дойдем до глины, - сказал Федя, с метровой высоты оглядывая сделанное.

– Землю придется вывезти, чтоб не было бугром, - поделился соображениями Ванько.
– А на вскрышу, под дерн, пойдет глина - не так будет промокать.

– Пол и бока надо бы чем-то утеплить.

– Свяжем маты из камыша или куги. Будет годнецкий блиндажик!

Рудик участия в обсуждении предстоящего обустройства не принимал.

– А ты че, никак нас стесняешься?
– посмотрел ему в глаза Федя, ухмыльнувшись.

– Не по-онял...

– А че тут понимать? Закуривай. Пока ухи не попухли.

– С чего ты взял, что я курю?
– попытался было отвести подозрения тот, но при этом "ухи" предательски порозовели, как у нашкодившего шалуна.

Чтобы не конфузить еще больше, Федя отвел взгляд, пояснив: - Вчера в сенях от тебя несло никотином, как от козла.

Рудик не нашелся, что сказать. Ванько делал вид, словно ничего особенного не произошло.

– Кури, -сказал, - если хочешь.

– А что, и закурю!
– с вызовом воскликнул разоблаченный.

Достал из кармана штанов небольшой, ручной работы, алюминиевый портсигар, нажатием кнопки откинул крышку. Здесь приготовлено было на несколько закруток аккуратно нарезанного листового табаку, несколько бумажек и дощечка-спичечница в виде гребенки. Свернув цигарку, прикурил от отломленной красноголовой спички, чиркнув ею о терку, нанесенную с двух сторон внизу.

– Дай-ка глянуть, - взял у него диковинку Федя.
– Первый раз такие вижу. Где взял?