— Обо мне?

Кивая, я отерла мокрую щеку о его руку.

— Я понимала, что именно происходит, знала, что не могу это остановить, так что просто погрузилась в самые счастливые воспоминания и держалась за них.

— Какие?

— Ты и я, — шепотом ответила я. — Все то, что ты говорил мне в больнице. И все другие разы тоже. Я вызвала тебя в памяти и сосредоточилась на твоем лице. Я вспоминала твой голос и просто удерживала тебя там — в уме. Как ты говорил со мной. Успокаивал. Заставлял почувствовать... — Я слегка задохнулась; мне пришлось сделать паузу, прежде чем закончить: — В безопасности.

— Боже, Шаннон... — с трудом выговорил он, еще крепче обнимая меня. — Ты и представить не можешь, как бы я хотел там оказаться.

После этого мы замолчали, но это не было напряженное молчание.

Нет, оно успокаивало.

По-настоящему успокаивало.

Джонни обдумывал то, что я сказала. Он не закидывал меня вопросами. Он просто лежал рядом, время от времени о чем-то спрашивая, а потом думая над моим ответом, пока я думала над своей жизнью.

— Я помню только непрерывные крики и страх боли, — заметила я много позже, когда Джонни спросил о моем детстве.

Снаружи уже начинался день, наполняя комнату мрачным сероватым светом, а ни один из нас так и не заснул. Этот свет понемногу вливался в огромные окна, позволяя мне увидеть веснушки на предплечье Джонни, шрамы на суставах пальцев, вены, которые буквально вырисовывались под его плотной загорелой кожей.

— И еще пустоту в животе и страх... это самые привычные чувства. Мне даже казалось странным, если я не тревожилась. Я не привыкла чувствовать себя хорошо.

Я тяжело вздохнула и сосредоточилась на его пальцах. Они у него были длинные, с жесткими подушечками, и я все время их трогала.

— Я постоянно на грани, все время, я жду грусти, потому что привыкла к ней... я словно запрограммирована на это ожидание и живу с ним. — Поморщившись, я потрогала его большой палец и добавила: — Ну, по крайней мере, так говорят Патриция и Кармел.

— Патриция, социальный работник, — пробормотал Джонни, вспоминая ее имя, потому что оно уже звучало в моих ответах. Накрыв ладонью мою руку, он переплел наши пальцы, поддерживая меня. — А Кармел?

— Консультант из больницы, — пояснила я, потираясь носом о его руку. — Но я с ней встречалась только дважды и больше не собираюсь.

Рука Джонни, гладившая мой бок, замерла.

— Почему нет?

— Потому что мне предлагают довериться человеку, который там лишь потому, что ей платят за то, чтобы она меня выслушивала. Человеку, который ровно в пять вечера забывает обо мне или моих братьях. — Я качнула головой. — Нет, невозможно.

Джонни вздохнул, его рука снова пришла в движение. Он очень долго молчал, потом сказал:

— Мне кажется, ты все-таки должна с кем-то поговорить о том, что происходит у вас дома.

— Я это и сделала, только что.

— Нет, Шаннон, не со мной, — грустно ответил Джонни. — С профессионалом, у которого есть право изменить твою жизнь.

— Нет смысла, — возразила я.

— Мне кажется, есть.

— А мне кажется, ты ошибаешься.

— А как же Джоуи? — спросил Джонни, меняя тему.

Я на мгновение застыла, потом повернулась к нему лицом:

— Что ты сказал?

— Я сказал: а как же Джоуи? Кто поможет ему? — Он провел пальцем по моей щеке. — Ты сказала, дети теперь под присмотром и проходят игровую терапию. Твоя мама тоже ходит на свои сраные занятия по родительству. Даррен делает то, что может, а эта мразь, твой отец, в бегах. Но как же Джоуи? Он с кем-то видится? Если да, то им нужно поискать ему другого терапевта, потому что он уже везде облажался.

«Как же Джоуи».

Он спросил о Джоуи!

Три слова, которые в тот момент значили для меня больше, чем что-либо другое.

Приподнявшись на локте, я наклонилась к Джонни и прижалась губами к его губам.

— Спасибо, — прошептала я, отклоняясь, чтобы посмотреть на него.

Джонни растерянно нахмурился.

— За что?

— За то, что задал правильный вопрос.

— Ну... пожалуйста?

Что-то снова вспыхнуло в голове, оживая, — вопрос, который мучил меня уже несколько дней. Снова улегшись на бок, я опять ухватилась за его руку и некоторое время воевала сама с собой, набираясь храбрости.

— Можно задать тебе еще один вопрос?

Я и сама услышала дрожь в своем голосе, но заставила себя не дать задний ход.

— Конечно. — (Я услышала, как он зевает рядом со мной, ощутила его дыхание на своей шее, когда он крепче обнял меня, прижимаясь к моей спине.) — Спрашивай, вперед!

Ну, начнем...

— Почему я тебе нравлюсь?

Джонни застыл.

— Почему ты мне... что?

— Почему я нравлюсь тебе, — выдавила я едва слышно. — Почему?

Мне нужно было это знать. Я не хотела, чтобы он думал, будто я объект благотворительности или, хуже того, что нужно быть со мной просто из жалости.