ный. Палач, простояв на посту более получаса, как будто

выжидая, чтоб угасла последняя искра жизни, объявил

любителям подобных зрелищ, что не успели изготовить

цепи, посредством которых полагалось надолго прикре-

пить мертвое тело к виселице, и поэтому труп будет вы-

потрошен и вывешен на всеобщее обозрение только к

рассвету следующего дня.

Хотя мастер Смазеруэлл назначил столь ранний час, его

провожала к виселице большая толпа жаждавших увидеть

заключительную сцену казни. Велико же было удивление и

недовольство этих высоких знатоков, когда обнаружилось,

что мертвое тело с виселицы снято. Однако причина его

исчезновения никому не показалась загадочной. Бонтрон,

решили все, служил барону, земли которого лежат в Фай-

фе, и сам был уроженцем тех же мест. Что ж тут удиви-

тельного, если кому-то из жителей Файфа, чьи лодки по-

стоянно снуют по реке, вздумалось увезти тайком тело

своего земляка и спасти его от глумления. Толпа обруши-

лась с яростью на Смазеруэлла за то, что накануне он не

довел свою работу до конца, и если бы палач со своим

помощником не бросились в лодку н не переплыли Тэй, их,

возможно, избили бы до смерти. В общем, происшествие

было вполне в духе времени и не вызвало особых толков.

Истинную причину его мы разъясним в следующей главе.

ГЛАВА XXIV

Псам – виселицы, людям – путь свободный.

«Генрих V»*

В такой повести, как наша, все события должны быть

пригнаны одно к другому в точном соответствии, как бо-

родка ключа к замочной скважине. Читателя, даже самого

благосклонного, не удовлетворит простое утверждение,

что имел-де место такой-то или такой-то случай, хотя,

сказать по правде, в обычной жизни мы только это и знаем

о происходящем, но, читая для своего удовольствия, че-

ловек хочет, чтобы ему показали скрытые пружины, обу-

словившие ход событий: вполне законное и разумное лю-

бопытство, ибо вы, конечно, вправе открывать и разгля-

дывать механизм собственных своих курантов, сработан-

ных для вашего пользования, хотя никто не позволит вам

ковыряться во внутреннем устройстве часов, водруженных

для всех на городской башне.

А потому нелюбезно будет с нашей стороны оставлять

читателей в недоумении, какими судьбами убийца Бонтрон

был снят с виселицы, – происшествие, которое иные из

обывателей Перта приписывали нечистой силе, тогда как

другие объясняли его естественным нежеланием урожен-

цев Файфа видеть своего земляка качающимся в воздухе на

берегу реки, так как подобное зрелище служило к по-

срамлению их родной провинции.

В ночь после казни, в полуночный час, когда жители

Перта погрузились в глубокий сон, три человека, заку-

танные в плащи и с тусклым фонарем в руках, пробирались

по темным аллеям сада, спускавшегося от дома сэра Джона

Рэморни к набережной Тэя, где у причала – или неболь-

шого волнореза – на воде покачивалась лодка. Ветер глухо

и заунывно выл в безлиственном ивняке, и бледный месяц

«искал броду», как говорят в Шотландии, среди плывущих

облаков, грозивших дождем. Осторожно, стараясь, чтоб их

не увидели, трое вошли в лодку. Один был высокий,

мощного сложения человек, другой – низенький и со-

гбенный, третий – среднего роста, стройный, ловкий и, как

видно, помоложе своих спутников. Вот и все, что позволял

различить скудный свет. Они расселись по местам и отвя-

зали лодку от причала.

– Пустим ее плыть по течению, пока не минуем мост,

где горожане все еще несут дозор, а вы знаете пословицу:

«Пертская стрела промаху не даст», – сказал самый моло-

дой из трех.

Сев за кормчего, он оттолкнул лодку от волнореза, то-

гда как двое других взялись за весла с обернутыми в тряпки

лопастями и бесшумно гребли, пока не вышли на середину

реки, здесь они перестали грести, сложили, весла и дове-

рили кормчему вести лодку по стрежню.