ской доблести, когда вы приподнимаетесь в стременах,

осматривая поле битвы.

– Честное слово, удивительное изобретение! – заметил

Банкл.

– Не правда ли? – продолжал лекарь. – В него стоит

вникнуть людям, стремящимся к развитию своего ума, как,

например, вам, мои доблестные рыцари. Ибо никто не

может знать, на какую высоту предстоит вознестись пи-

томцам сэра Джона Рэморни, и если высота будет такой,

что спускаться с нее придется посредством веревки, при-

способление, пожалуй, покажется вам более удобным,

нежели то, что применяют обычно. Но, правда, при этом

нужно будет носить камзол с высоким воротом, чтобы

прикрыть стальной обруч, а главное, обзавестись таким

bono socio62, как Смазеруэлл, чтобы петлю набросили как

надо.

– Низкий торговец ядом! – сказал Ивиот. – Люди на-

шего звания умирают на поле битвы.

62 Добрым союзником (лат.)

– Я все же постараюсь не забыть урока, – отозвался

Банкл, – на случай нужды… Ну и ночку должен был, од-

нако, пережить этот кровавый пес Бонтрон, отплясывая в

воздухе танец щита под музыку своих кандалов, пока

ночной ветер раскачивал его туда-сюда!

– Добрым было бы делом оставить его висеть, – сказал

Ивиот, – потому что снять его с виселицы – значит поощ-

рить на новые убийства. Ему знакомы только две стихии –

пьянство и кровопролитие.

– Возможно, сэр Джон Рэморни согласился бы с вашим

мнением, – сказал Двайнинг, – но тогда надо было бы

сперва подрезать негодяю язык, чтобы он с воздушной

своей высоты не вздумал рассказывать странные истории.

Были и другие причины, которые ни к чему знать вашей

рыцарской доблести. Сказать по правде, я и сам, оказывая

ему услугу, проявляю великодушие, потому что парень

сколочен крепко, как Эдинбургский замок, и скелет его не

уступил бы ни одному из тех, что мы видим в хирургиче-

ском зале Падуи. Но скажите мне, мастер Банкл, какие

новости вы принесли нам от храброго Дугласа?

– Я, можно сказать, – ответил Банкл, – тот самый глу-

пый осел, который несет весть, да не знает ее смысла.

Впрочем, так оно для меня безопасней. Я отвозил Дугласу

письма от герцога Олбени и сэра Джона Рэморни, и граф

был темен, как северная буря, когда распечатывал их… Я

привез им ответ от графа, и они, прочитав, улыбались, как

солнце, когда гроза пронеслась мимо. Обратись к своим

эфемеридам*, лекарь, и допытайся, что это значит.

– Не требуется особого ума, чтоб это разгадать, – сказал

лекарь. – Но я вижу там, в бледном свете месяца, нашего

живого мертвеца. То-то было б забавно, если бы он вздумал

что-нибудь прохрипеть случайному прохожему: вышел ты

ночью прогуляться, и вдруг тебя окликают с виселицы!.

Но что это? Я, кажется, и впрямь слышу стоны среди свиста

ветра и лязга цепей. Так… тихо и надежно… Закрепляйте

лодку на крюк… Достаньте ларец с моими инструмента-

ми… Хорошо бы теперь посветить, да фонарь, чего доб-

рого, привлечет к нам внимание… Идемте, мои доблестные

господа. Но подвигайтесь осторожно, потому что наша

тропа ведет нас к подножию виселицы. Посветите – лест-

ницу, надеюсь, нам оставили.

Мы три молодца, мы три удальца,

Мы три удалых молодца:

Ты – на земле, я – на скале,

Джек – на суку, в петле!*

Подходя к виселице, они отчетливо слышали стоны,

хоть и приглушенные. Двайнинг кашлянул несколько раз,

давая знать о своем приходе. Тот не отозвался.

– Надо поспешить, – сказал он товарищам, – наш при-

ятель, как видно, in extremis63, если он не отвечает на сиг-

нал, возвещающий, что помощь близка. Живо за дело. Я

первый влезу по лестнице и перережу веревку. Вы двое

подниметесь друг за другом и будете его придерживать,

чтобы он у нас не вывалился, когда мы распустим петлю.

Держите крепко – вы сможете ухватиться за лямки. Учтите: