Так, не замеченные никем – или не обратив на себя

внимания, – они проскользнули под одним из стройных

готических сводов старого моста, воздвигнутого заботами

Роберта Брюса в 1329 году и снесенного половодьем 1621

года. Хотя до них доносились голоса дозорных из граж-

данской стражи, которую, с тех пор как в городе пошли

беспорядки, каждую ночь выставляли на этом важном по-

сту, их ни кто не окликнул. И когда они прошли вниз по

реке так далеко, что ночные стражники уже не могли их

услышать, гребцы – правда, еще соблюдая осторожность, –

снова принялись грести и даже начали вполголоса говорить

между собой.

– Ты взялся, приятель, за новый промысел с тех пор, как

мы с тобой расстались, – сказал один гребец другому. – Я

оставил тебя выхаживающим больного рыцаря, а теперь ты

занялся, я вижу, похищением мертвых тел с виселицы.

– Живого тела, с дозволения вашей дворянской мило-

сти, или мое искусство, мастер Банкл, не достигло цели.

– Я много о нем наслышан, мастер аптекарь, но при

всем почтении к вашему ученому степенству, если вы не

разъясните мне, в чем ваш фокус, я буду сомневаться в его

успешности.

– Простая штука, мастер Банкл, она едва ли покажется

занимательной такому острому уму, как ваш, мой добле-

стный господин. Могу объяснить. Когда человека казнят

через повешение – или, вульгарно говоря, вздергивают на

крюк, – смерть наступает от апоплексии, то есть кровь,

вследствие сжатия вен лишенная возможности вернуться к

сердцу, бросается в мозг, и человек умирает. Есть еще и

дополнительная причина смерти: когда веревка перехва-

тывает гортань, прекращается доступ в легкие жизненно

необходимого воздуха, и пациент неизбежно погибает.

– Это мне понятно. Но как сделать, чтобы кровь все же

не ударяла повешенному в голову, сэр лекарь? – сказал

третий – не кто иной, как Ивиот, паж Рэморни.

– Дело простое, – ответил Двайнинг. – Повесьте мне

пациента таким образом, чтобы сонные артерии остались

несжатыми, и кровь не повернет к мозгу, никакой апоп-

лексии не произойдет, опять-таки, если петля не сдавила

гортань, то воздух будет поступать в легкие достаточно

свободно, болтается ли человек высоко над землей или

твердо стоит на ней.

– Все это мне ясно, – сказал Ивиот. – Но как сочетать

такие меры с выполнением казни – вот чего не может раз-

гадать мой глупый мозг.

– Эх, милый юноша, доблесть твоя загубила твой

светлый ум! Если бы ты проникал в науки, как я, ты бы

научился постигать и куда более сложные вещи. Фокус мой

вот в чем. Я заказал ремни из того же материала, что кон-

ская подпруга вашей рыцарской доблести, причем особо

позаботился, чтобы они как можно меньше поддавались

растяжению, так как иначе мой эксперимент был бы ис-

порчен. Под каждую ступню продевается лямка из такого

ремня и затем проводится вдоль всей ноги до пояса, где обе

лямки закрепляются. От пояса пропущено на грудь и на

спину несколько штрипок, и все это между собой соеди-

нено, чтобы равномерно распределить по ремням тяжесть

тела. Делается ряд дополнительных приспособлений для

удобства пациента, но основное в этом. Лямки и перевязи

прикрепляются к широкому стальному ошейнику, выгну-

тому спереди и снабженному двумя-тремя крючками,

чтобы не соскочила петля, которую сочувствующий ему

палач пропускает по этому приспособлению, вместо того

чтобы набросить ее на гортань пациента. Таким образом,

потерпевший, когда из-под него выбивают лестницу, ока-

зывается повешенным, с дозволения вашей милости, не за

шею, а за стальной обруч, поддерживающий те лямки, в

которые вдеты его ноги, на обруч и падает вся тяжесть его

тела, уменьшенная вдобавок подобными же лямками для

обеих рук. Вены и дыхательное горло ничуть не сдавлены,

человек может свободно дышать, и разве только страх и

новизна положения слегка возмутят его кровь, которая так

же спокойно будет течь в его жилах, как у вашей рыцар-