232

Иванъ! бейця, побивайця лихую чемерь, выбивайця зъ р. б…“1).

По заговору отъ часотки „на сромъ каменю стоит трицеть три кузнеця, дёржат трицеть три молота и бьют, отколачивают“ болзнь2).

Новую редакцію мотива съ иными дйствующими лицами находимъ у Виноградова3). Мн неизвстно способа лченія, подходящаго къ описанному въ заговор. Но можно съ большою вроятностью предполагать, что онъ существовалъ. Можно на томъ основаніи, что существуетъ этотъ пріемъ на Запад. Только тамъ онъ примняется къ лченію не скота, а людей. Въ этомъ и заключается главное препятствіе къ ршительному утвержденію. Въ Штампордгам больного ребенка приносятъ въ кузницу. Кузнецъ кладетъ его на наковальню и замахивается изо всей силы молотомъ, потомъ опускаетъ молотъ, осторожно касаясь ребенка. Вроятно, было что-нибудь подобное и при лченіи чемеря.

Теперь разсмотримъ мотивъ, который собственно не относится къ эпической части, а присоединяется къ ссыланію болзни на черета, на болота, въ глухое мсто, гд солнце не свтитъ и т. д. Часто при такомъ ссыланіи говорится, что тамъ стоятъ столы набранные, кравати дубовыя, перины пуховыя и т. п. Вс подобныя выраженія есть не что иное, какъ указаніе на умилостивительныя жертвы злымъ духамъ. Заговоры, сопровождающіе такія приношенія, или нкогда сопровождавшіе, представляютъ изъ себя моленія. Такъ, у Романова есть заговоръ отъ нечистой силы.

„Прошу я васъ, Адамя, съ отцами, зъ дзицями, кабъ вы ласковы были, мою хлбъ-соль приняли, и молитву приняли и рабу божаму етому помочи дали“… говорится надъ хлбомъ, солью и водою. Потомъ, въ полночь, когда не слышно ни одного звука, отнести этотъ хлбъ на растаньки,

233

стать тамъ, заложить руки на спину, кабъ не перякститца — и по три раза на переднюю и боковыя дороги поклониться до земли и сказать: „Святъ Доброхотъ, хлбъ-соль прими, а раба божаго просьци“. И на переднюю дорогу хлбъ положить въ чистой тряпочк“1).

12 пирожковъ, завязанныхъ въ салфетку, относятъ въ лсъ, приговаривая: „Вотъ вамъ 12 сестеръ, хлбъ-соль, полноте меня мучить, оставьте меня“2).

Въ приведенныхъ случаяхъ моленіе сопровождается обрядомъ, а обрядъ, какъ мы видли, связываетъ словесную формулу, полагая ей естественныя рамки. Но стоитъ только формул оторваться отъ дйствія, какъ она начинаетъ разростаться. Раньше, когда на самомъ дл приносилась жертва (хлбъ-соль), въ формул и упоминалось только то, что приносилось. Когда же приношеніе перестали длать, то въ замнъ этого въ заговор стала на словахъ изображаться боле обильная жертва, чмъ хлбъ и соль. Обычный заговорный пріемъ. Такъ, стали говорить: …„Я жъ васъ усихъ упрощаю, столы наставляю, скацерсцими засцилаю, хлбъ-соль покладаю, мёдъ и вино у кубки наливаю…“3).

О подобныхъ же жертвахъ говорятъ и нкоторые „плачи“ по усопщимъ. Эти упоминанія плачей о трапезахъ, приготовленныхъ съ цлью умилостивить смерть, несомннно, отголосокъ существовавшихъ когда-то умилостивительныхъ жертвъ. Интересную въ этомъ отношеніи параллель находимъ въ еврейской врачебной практик. Больного запираютъ въ дом на 9 дней (petit Indulco) и длаютъ каждую ночь возліянія медомъ и соленой водой въ 4 углахъ дома, обращаясь къ духамъ: Voici du miel pour adoucir votre bouche, et du sel comme symbole du pacte indissoluble que nous contractons avec vous. Или же больного запираютъ на 40 дней (grand Indulco). Тогда кром того жгутъ ладонъ и ароматы, зажигаютъ множество свчей и ставятъ столъ, накрытый лучшими яствами, приглашая демоновъ притти

234

на трапезу1). Очень странно въ мед, вин, молок и тому подобныхъ вещахъ, упоминающихся въ заговорахъ, видть отраженіе представленія о крови и вод изъ раны Христовой, или о райскихъ ркахъ, какъ это длаетъ Мансикка2). И здсь надо искать реальныхъ основъ для формулы въ обряд, а не въ символик. Приношенія злому духу-болзни за больного человка — явленіе очень распространенное у самыхъ разнообразныхъ народовъ3). У насъ сохранились только слабые остатки умилостивительныхъ приношеній духамъ, причиняющимъ болзни. Таково приношеніе лихорадкамъ пирожковъ4); бросаніе зеренъ и хлба-соли „тёткамъ“5), угощеніе хлбомъ-солью „криксъ“6) и т. п. Жертвы и трапезы дйствительныя или воображаемыя помщаются въ лсахъ, болотахъ, очеретахъ, куда и ссылается болзнь. Это и вполн понятно. Нечистая сила, причиняющая болзни, по народнымъ представленіямъ, живетъ именно въ болотахъ, въ трущобахъ, подъ корнями деревьевъ, гд „солнце не гретъ, мсяцъ не свтитъ“. Поэтому-то лихорадку и завязываютъ въ лсу, въ вткахъ березы7). Или, напр., омывши больного ребенка водой, воду выливаютъ на березовый пень, ze odbierze chorobe od dzieci zle, kt'ore tam pod krzakiem spoczywa8). Представленіе о болзни, живущей подъ деревомъ, отразилось и въ заговорахъ. Такъ, одинъ мордовскій заговоръ разсказываетъ о женщин, ссылающей болзнь подъ дерево: In dem grossen Walde ist eine rote Tanne, sie hat die Krankheit in die Wurzel der Tanne geschickt9). Приведенный выше нмецкій заговоръ призываетъ на вора den gr"unen R^it (Fieber). Изслдователь по этому поводу замчаетъ, что эпитетъ „зеленый“ указываетъ на лсъ и дерево, а также

235

на то, что духи-болзни первоначально были духами лсовъ и деревьевъ1). Къ корню дерева кладутся и жертвы за больныхъ2). Въ Германіи больной сухоткой длаетъ приношеніе бузин изъ воска, льна, сыру и хлба3). У насъ пирожки лихорадкамъ носятъ въ лсъ. А въ языческую эпоху въ тхъ самыхъ мстахъ, какія перечисляются теперь въ заговорахъ, совершались всевозможныя „требы“. Таковы жертвы подъ дубомъ, жертвы „рощеніямъ“. Еще въ 16-мъ вк Макарій писалъ про Чудь и Ижору: „Суть же скверныя мольбища ихъ лсъ и каменіе и рки и болота, источники и горы“… Какъ разъ въ эти-то притоны и ссылаются болзни. Однако Мансикка и здсь старается отыскать апокрифическіе источники и христіанскіе символы. По его мннію, ссыланіе „на очерета“ взяло свое начало изъ апокрифа, по которому діаволъ ссылается in loca silvestra4). Мсто ссылки пріурочивается имъ къ Сіонской гор5). Формула ссыланія въ дикое мсто была сначала только заключительнымъ эпизодомъ въ мотив встрчи со зломъ, возникшемъ также изъ апокрифа, а потомъ она срослась съ символической вечерію на Галилейской гор6). Однако т данныя, на которыхъ онъ строитъ свои соображенія, скоре могутъ быть истолкованы, какъ апокрифическій наростъ на боле древней основ. Источникъ происхожденія формулы надо искать въ обряд. А онъ указываетъ, что въ заговорахъ рчь идетъ о буквальномъ отправленіи тмъ или инымъ способомъ болзни въ глухое мсто, гд солнце не свтитъ и т. д. Такъ, напр., больной носитъ на себ записку, потомъ относитъ и кладетъ ее въ такое мсто, куда ни солнце, ни мсяцъ не свтитъ7). При униманіи крови окровавленныя втки и тряпки прячутъ также въ темное мсто, туда, гд ни мсяцъ, ни

236

солнце не свтитъ1). Упомянутый выше обычай носить воду подъ березу посл омовенія больного, окатываніе водой больного въ лсу черезъ втки, все это говорить о томъ же выселеніи болзни. Латыши при помощи нитки завязываютъ лихорадку на дерев: „Тряси пни въ лсу“… „Кто тебя развяжетъ, тотъ себ путь свяжетъ“2). Врованіе въ возможность заставить злого духа оставить человка и поражать дерево отразилось и въ сказкахъ. Въ малорусской сказк разсказывается, какъ Богъ веллъ смерти грызть старыхъ людей, а москаль обманулъ ее и веллъ грызть старые дубы3). У Ревиля находимъ описаніе, какъ дикари во время эпидемій цлыми деревнями съ шумомъ и крикомъ выгоняютъ злыхъ духовъ изъ жилищъ и загоняютъ ихъ въ трущобы4). Болзнь можно удалить, какъ мы уже видли, съ птицей, съ животнымъ5). Еврейскій козелъ отпущенія, изгоняющійся въ пустыню, совершенно аналогичное явленіе. Выше мы видли случаи передачи болзни деревьямъ. Въ Сіам статуэтку, на которую переводятъ болзнь, зарываютъ въ лсу6). На основаніи всего этого мы имемъ полное право утверждать, что, когда ссылаютъ „уроки на мхи, на болоты, на ницыя лозы, на сухія лясы, дз втры ня вюць, дз й сонца ня гря“…7),na bory, na lasy, suchy dab suchy grab lupac8), то тутъ нтъ никакого намека на Галилейскую гору и какіе бы то ни было апокрифы. Формула развилась на почв широко практикующагося у всхъ некультурныхъ народовъ изгнанія злыхъ духовъ, причиняющихъ болзни, въ глухія, пустынныя мста: въ горы, въ лсъ, въ трущобу, въ болота и т. д. Глухія мста, особенно куда ни солнце, ни мсяцъ не свтятъ, почитаются естественнымъ мстопребываніемъ этихъ духовъ. Лихорадки представляются живущими