Ключъ и замокъ извстны и западнымъ оберегамъ.

Das liebe Vieh geht diesen Tag und so manchen Tag und das ganze Jahr "uber manchen Graben, ich hoff und trau! Da begegneten ihm drei Knaben; der erste ist Gott der Vater, der andere ist Gott der Sohn, der dritte ist Gott der heilige Geist, die beh"uten mir mein Vieh, sein Blut und Fleisch! und macht (machen) ein Ring um sein Vieh; und den Ring hat gemacht Mariam ihr liebes Kind, und der Ring ist beschlossen mit siebenundsiebzig Schl"osser; das beh"ut mir Gott mein Vieh, sein Blut, Milch und Fleisch, dass mir kein b"oser Mensch anschaue, keine b"ose Hand angreife (nicht angreife), kein b"oser Wind anwehe, kein Thier beiss, wie auch kein wildes Thier zerreiss, kein Baum f"allt, keine Wurzel stecke und kein Dieb nimmt und wegf"uhrt (kein Dieb wegf"uhrt) das Vieh. Im Anfange des erstenmals sei geschlossen und das ganze Jahr mit Vater, Sohn und heilegem Geist also fest beschlossen (mit Vater — Geist fehlt)3).

Здсь, какъ видимъ, идеализируется обрядъ обхода и замыканія скота, совершающійся русскими пастухами. Этотъ заговоръ

242

буквально повторяется и у латышей1). Упоминаніе ключей и замковъ у нихъ очень распространено въ различныхъ оберегахъ. Формулы въ род „закрываю твою пасть, запечатываю и замыкаю ключами Петра“…2) могли создаваться подъ непосредственнымъ вліяніемъ обряда, какъ это мы видли у блорусовъ. Ключи Петра вмсто простыхъ ключей попали сюда по вполн понятной ассоціаціи. Первоначально они могли привлекаться только въ вид сравненія: „Лсная собака, да будетъ заперта твоя пасть и твой ротъ, какъ замокъ Петра…“3)! Когда реальный замокъ исчезъ изъ обряда, знахарь на словахъ замнилъ его замкомъ Петра, чтобы придать своимъ словамъ больше силы. Параллельно этому создается легенда: Христосъ „даетъ Петру ключи, чтобы тотъ могъ запереть ротъ волку и собак“4). Въ оберегахъ отъ завистниковъ съ ключами появляется самъ Господь. Въ этихъ оберегахъ обыкновенно заключается мотивъ просьбы; „Замкни, Боже, у завистника глаза: желзный ключъ, стальная пружина“5). Читая заговоръ, кладутъ подъ ноги ключъ6). Очевидно, это обломокъ обряда. Иногда, обращаясь съ просьбой ко Христу, прямо рисуютъ его въ заговор: „Іисусъ идетъ по дорог, связка ключей въ рукахъ. Замкни, Іисусъ, злыя рчи…“7). Присущая нмцамъ склонность символически толковать обрядовые образы проявилась и здсь. Вотъ во что у нихъ обращается замокъ:

,Kannst kommen und kannst gehen

243

Ключъ также встрчается въ нмецкихъ оберегахъ отъ волковъ. Въ одномъ св. Мартинъ велитъ пастуху взять небесный ключъ (hymel sl"ussel) и запереть волкамъ пасть, вору руки и т. д.1). Въ другомъ съ подобной просьбой обращаются къ Симону2). Въ третьемъ оберег является Петръ съ небеснымъ ключемъ3). Въ четвертомъ разсказывается, какъ самъ Христосъ запираетъ пасть волкамъ и собакамъ, а ключъ отдаетъ Петру4), и т. д. Трудно ршить, что способствовало такому широкому распространенію формулы „ключа и замка“ въ русскихъ заговорахъ, какое наблюдается въ настоящее время. Съ одной стороны, самое употребленіе замка, какъ я сказалъ выше, не могло ограничиваться одними только пастушьими оберегами, оно естественно распространялось и на другіе случаи, гд надо было оградить, запереть. Таковы, напр., свадебные обереги. При нихъ иногда заговоръ читаютъ на замокъ, замыкаютъ его и везутъ съ собою5). Также ходятъ съ замкомъ въ судъ на недруги6). При оспяной эпидеміи вшаютъ замокъ на скобку двери въ домахъ, гд еще болзнь не появилась7). За замкомъ естественно могла слдовать и формула. Другимъ факторомъ могло служить то, что формула близко соприкасается съ мотивомъ „желзнаго тына“, который также употребляется въ пастушьихъ оберегахъ, но выходитъ далеко и за его предлы. Почти ни одного оберега не обходится безъ „тына желзнаго“, а онъ очень часто замыкается „ключами и замками булатными“. Наконецъ, формула легко могла слиться съ выраженіемъ, которымъ иногда оканчивается заговоръ: „Слово мое крпко“. Фраза эта чаще всего заканчиваетъ заговоры, содержащіе угрозу злому существу, и означаетъ, что угроза непремнно будетъ исполнена, если болзнь

244

не покинетъ человка. Таковымъ мн представляется происхожденіе и распространеніе формулы „ключа и замка“. Приведу еще одно миологическое толкованіе ея. Оно здсь будетъ умстно, во-первыхъ, потому, что касается отношеній между явленіями, только что нами затронутыми (формулы, реальнаго ключа и замка, чудесной щуки), и, во-вторыхъ, даетъ объясненіе „желзнаго тына“, разсмотрніе котораго теперь на очереди. Вотъ что пишетъ Ефименко: „Выраженія, которыми заканчивается большая часть заклинаній — „будьте мои слова замкомъ замкнуты, ключемъ заперты (№ 19), будьте мои слова крпки и ёмни, какъ ключи подземные (6); будьте мои слова тверды и крпки на вки не рушимы: ключъ въ воду, а замокъ въ руки (5)“, — почти не имютъ для насъ смысла сами по себ и показываютъ, что заклинанія, хранившіяся въ устахъ народа, сильно пострадали и сократились: здсь память народная измнила себ. Поэтому для миологіи очень важны письменные заговоры, сохранившіеся въ большей полнот и могущіе служить поясненіемъ первыхъ. Вышеприведенныя выраженія суть сокращенія нижеслдующаго. Заклинатель обращается къ Господу или св. угоднику и проситъ ихъ поставить около него или около скота „желзный тынъ“ отъ неба и до земли со всхъ четырехъ сторонъ и окружить его огненною ркою для предохраненія ихъ отъ нечистаго духа, болзней, дикихъ зврей и пр., потомъ проситъ замкнуть этотъ тынъ и положить ключи на престолъ Божій или опустить въ воду для того, чтобы ихъ поглотила божественная золотая щука, живущая въ жилищ свтлыхъ божествъ. Затмъ слдуетъ заклинательная формула: какъ нельзя достать ключей съ престола господня или отъ щуки, такъ бы не нападали на заклинателя и его скотъ скорби, болзни, нечистая сила, злые люди и зври (III, IV, V). Этимъ объясняется обычай замыкать замокъ при заклинаніяхъ и бросать ключъ въ воду.

Желзный тынъ знаменуетъ собою небо, которое, по представленію язычниковъ, имло видъ крышки, покрывающей землю, крышка эта сдлана изъ желза и опускается въ море окіанъ, окружающій землю (огненная рка). Небо, по народнымъ преданіямъ, иметъ ворота, которыя ежедневно отпираетъ утренняя заря для прозда бога-солнца,

245

а вечеромъ запираетъ ихъ на замокъ вечерняя звзда, живущая въ жилищ свтлыхъ божествъ. Отсюда выражаніе „будьте мои слова замкомъ замкнуты, ключемъ заперты“ или „будьте тверды, какъ ключи подземные“, означаетъ желаніе, чтобы слова заклинателя были такъ сильны и тверды, какъ замкнутое на замокъ небо“1).

Не говоря уже о томъ, что, если „тынъ желзный“ — небо, нелпо было бы просить знахарю обнести его небомъ „отъ земли до неба“, когда онъ и безъ того подъ небомъ; подобное толкованіе совершенно произвольно и не иметъ подъ собой никакой почвы. Я не берусь ршительно отвтить на вопросъ, что такое „тынъ желзный“, потому что имю въ рукахъ очень мало данныхъ; но все-таки есть основаніе предполагать, что и здсь подъ формулой скрывается нчто реальное, теперь совершенно забытое, но нкогда ее породившее. Прежде всего обратимъ вниманіе на то, что формула эта чаще всего встрчается въ различныхъ оберегахъ. Такъ это и должно быть по прямому ея смыслу. Встрчается она между прочимъ и въ пастушьемъ оберег Майкова. Описывая обрядъ оберега, я упомянулъ и предписаніе „топоръ волочить и около скота посолонь обойтить“. Это правило часто исполняется при обход скота. Что оно значитъ? Острыя желзныя орудія разсматриваются, какъ предохранительныя средства противъ вліянія злыхъ духовъ и чародевъ. Втыкаютъ въ дверь какой-нибудь острый инструментъ, чтобы колдунъ не могъ войти2). Кладутъ на порогъ вникъ и топоръ; вникъ и вилы. Проводятъ скотину черезъ вникъ и топоръ, чтобы ее не коснулись никакія чары3). Чтобы ребенка не испортили, кладутъ ему въ колыбель ключъ и ножъ4). Проводятъ скотину черезъ яйцо, топоръ и ключъ, покрытые дерномъ5). У черемисовъ новобрачная, по приход къ мужу, втыкаетъ въ первую встртившуюся загородку иглу и говоритъ:Que toute sorcellerie et tous malefices restent

246

ici! Прежде чмъ войти въ домъ, глава церемоніи втыкаетъ иглу въ дверь, говоря:Que les m'echants sorciers ne puissent entrer ici; qu’ils trouvent cette barri`ere de fer1)! Послдняя фраза разъясняетъ значеніе подобныхъ пріемовъ, Вс они, очевидно, направлены къ тому, чтобы заградить путь враждебнымъ существамъ. Пусть наткнутся на желзную загородку („тынъ желзный“, barri`ere de fer)! Употребленіе острыхъ орудій въ качеств предохранительныхъ средствъ противъ злыхъ существъ хорошо извстно и русскимъ знахарямъ. Такъ, противъ домового подъ голову новорожденному кладутъ прочищенный ножъ2). Во время холеры кладутъ ножи по ту и другую сторону пороговъ или подъ первую ступень крыльца3). Чтобы мертвецъ не могъ влзть въ окна, втыкаютъ въ нихъ изломанныя иглы4). Невст закладываютъ въ подолъ и рукава платья иголки, а когда посл внца она възжаетъ въ ворота къ мужу, эти иглы вынимаютъ, переламываютъ на двое и бросаютъ на об стороны: это для того, чтобы вдьма не перекинулась черезъ иглы5). Это все способы поставить „булатный тынъ“ противъ враговъ. Но примитивный человкъ не ограничивается тмъ, что помщаетъ спасительное орудіе въ одномъ какомъ-нибудь мст; этого часто въ его глазахъ бываетъ мало. Онъ хочетъ оградиться со всхъ сторонъ. Изъ этой потребности и возникли магическіе круги. Ихъ знаютъ вс народы. Знала древняя Индія, широко практиковалъ классическій міръ, гд они играли роль не только въ частной, но и въ общественной жизни; знаетъ и современная Европа. У насъ обряды опахиванія и обходовъ селъ восходятъ къ тмъ же магическимъ кругамъ. Магическій кругъ часто (а первоначально, вроятно, всегда) обводится чмъ-нибудь такимъ, что само по себ обладаетъ предохранительной силой. Въ Индіи, напр., проводили

247

его священными углями, взятыми съ алтаря. Римляне чертили мечомъ вокругъ ребенка кругъ по земл или въ воздух1). У насъ больного очерчиваютъ ножомъ2). Но особенно распространено очерчиваніе магическихъ круговъ острымъ инструментомъ вокругъ скота. Въ памятник XVII вка говорится: „и около скота волхвуютъ и съ каменіемъ и желзомъ и сковородою и сыконами спускаютъ скоты своя“3), Въ сборник заговоровъ того же вка находимъ и описаніе этихъ волхвованій съ „желзомъ“. „Ходи около. Взяв секиру, с четырех стран заскаті по землі и говор: Ставлю аз р. б. (и) около сего стада…. каменную стну, булатен тын…“4) …„взят рогатіна, которая въ звре бывала, да котороі скот на лто пущат, кругом 3-ж очерті, а сам по вонную сторону двора ході, а говор: пусть тын желзноі круг моего скота, колко в отпуске…“5). Обходя вокругъ хлва подъ Егорьевъ день, тянутъ по земл топоръ и говорятъ: „Пусть около моего скоту желзноі тын стан от земли до небеси от зверя и от волку“6). Обходятъ съ топоромъ и пропускаютъ скотъ черезъ ворота, около которыхъ поставленъ топоръ, остріемъ къ дорог7).