— Ты научи, папа! Ты только скажи, папа, гд и какъ, а я сама приготовлюсь… Отлично приготовлюсь!

Отецъ задумался. — „Жаль, что не столковались, — думалъ онъ. — Гд бы ей учительствовать? Это она хорошо придумала… Но гд?“

— Скажешь, папа? — спросила дочь.

— Дай подумать… Теперь скоро весна. Приготовься, позжай въ деревню и учи крестьянскихъ дтей грамот. Это будетъ очень полезная для тебя проба, Екатерина.

— Отлично, отлично! Папа, мой милый, умный, добрый! — и дочь обняла, отца и крпко цловала его.

— Только ты хорошенько приготовься. приготовь все. Въ деревн насчетъ принадлежностей дли наукъ — плохо.

— О, я отлично все приготовлю, милый папа! Правда, папа?

Тридцать дать лтъ назадъ, князь Василій Юрьевичъ Король-Кречетовъ ходилъ по кабинету нервною походкой: то едва передвигалъ ногами, то бгалъ. Онъ былъ красивый, высокаго роста, лтъ за сорокъ мужчина, но его густые и длинные волосы, срые отъ сдины, длинная, черная, но краямъ совсмъ посдвшая борода, его постоянно нахмуренные глаза — старили его и на видъ ему было далеко за пятьдесятъ.

Постоявъ немного по средин кабинета большаго барскаго дома въ деревн, онъ вдругъ подбжалъ къ образу, упалъ передъ нимъ на колни, скрестилъ руки на груди и, со слезами на глазахъ, устремленныхъ на образъ, заговорилъ громко и скоро:

— Я буду врить въ Тебя! Я посвящу Теб остатокъ жизни моей! Я даю клятву не длать ни одного грха во всю остальную жизнь мою, только пошли мн, Боже, сына!.. Сына, сына дай мн, милосердый Боже! Ты видишь мою молитву, — не попусти безврію покарать меня у дверей гроба, не лиши меня царствія Твоего небеснаго!..

Въ кабинетъ вошелъ лакей.

— Что?… Что сказалъ докторъ? — торопливо вскочивъ съ колнъ и подскочивъ къ лакею, нервно спрашивалъ онъ.

— Барыни изволили благополучно…

— Сынъ? Сынъ? Да?… Ну, говори! — шепотомъ спрашивалъ старикъ, у лакея.

— Сынъ, ваше сіятельство!..

— Благодарю Тебя! Ты сжалился надъ старикомъ, Господь! — и онъ хотлъ броситься На-колни предъ образомъ, но, посмотрвъ на лакея, вдругъ поблднлъ и затрясся. — Что ты дрожишь?… Говори, говори! Не бойся, говори, что?… Чего же ты боишься? Ну?…

— Докторъ приказали сказать; ваше сіятельство, что барыня благополучно разршилась, а ребенокъ…

— Что, что? Ну, говори, болванъ! крикнулъ старикъ.

— Ребенокъ, ваше сіятельство, мертвой.

— Что? — крикнулъ онъ на всю комнату. — Ты лжешь, мерзавецъ! — и старикъ уперся вскъ корпусомъ въ лакея и пихнулъ его въ дверь. Бородка замка не выдержала, дверь растворилась съ трескомъ и лакей безъ чувствъ упалъ за дверью съ разбитой въ кровь головой,

— Подлецы!.. Везд подлецы! — дико, закричалъ старикъ и потомъ вдругъ, замолкъ, съежился и сдъ въ углу кабинета. Онъ, какъ окаменлый, просидлъ съ полчаса, ничего не слыша и не видя, хотя чрезъ открытую дверь видно было, какъ люди уносили лакея, потомъ вскочилъ и сильно позвонилъ.

— Дмитрича позвать! — спокойно сказалъ онъ дрожавшему отъ страха новому лакею.

— На зло земли и небу у меня будетъ сынъ! — проговорилъ онъ громко, когда лакей опрометью убжалъ звать Дмитрича. — Да, на зло всему у меня будетъ сынъ!..

— Здравствуй, князь! — спокойно, и не кланяясь, сказалъ вошедшій Дмитричъ, высокій, плотный, съ рыжей бородой, крпостной человкъ старика, его секретарь, другъ и главно-управляющій.

— Но я сволочь, а твоя барыня, родила кусокъ мертвячины, — слышалъ?!

— Слышалъ и сожалю, князь.

— Отвезть мертвечину въ деревню, а мн привезти оттуда живаго мальчика — только-что родившагося мальчика, — понимаешь?… Бабу и всю семью сослать за тысячу верстъ, — понимаешь? Сослать немедленно… Ну!

Дмитричъ, не говоря ни слова, повернулся и вышелъ.

— Позвать доктора! — крикнулъ старикъ.

Явился высокій и худощавый докторъ изъ нмцевъ.

— Послушайте, докторъ, воскресите мн сына, — серьезно и мягко сказалъ старикъ.

— Я — не Богъ, я не могу это, — удивленно отвчалъ докторъ.

— Такъ я Богъ!.. Слышите, я — Богъ!.. Я приказываю воскресить мн сына! — сердито, но не громко говорилъ старикъ, а докторъ пожималъ плечами и нервно кусалъ губы.

— Я вамъ дамъ десять тысячъ, а вы сейчасъ идите и найдите жизнь въ мертвомъ ребенк.

— Какъ я могу найдти!.. Онъ мертвый! — удивился докторъ.

— Молчать, дуракъ!.. Не перебивайте меня, докторъ, умоляющимъ голосомъ продолжалъ онъ потомъ. — Вы, докторъ, проложите зеркало къ мертвому младенцу, найдите, что онъ живъ, прогоните всхъ, положите въ отдльной комнат и оставайтесь при немъ. Вамъ принесутъ живаго ребенка, а мертваго возьмутъ. Вотъ вы и воскресите мертвеца, и у меня будетъ сынъ, вы его и принесете матери, — поняли? — торопливо и тихо говорилъ князь.