Но директоръ долго ходилъ по корридору съ деканомъ и надзирателемъ.

— Надо было по телеграфу за полиціей и жандармами послать, — говорилъ деканъ.

— Я послалъ въ третье отдленіе, — отвчалъ директоръ, — но жаль, что съ письмомъ, — надо было въ самомъ дл телеграммой.

Сходка уже кончилась, когда къ институту на рысяхъ прискакалъ эскадронъ жандармовъ съ офицеромъ и сталъ у дверей, а въ двери вошелъ полковникъ, пріхавшій въ фаэтон. Онъ сдлалъ недовольную мину, когда услышалъ отъ директора, что ему, слава Богу, удалось самому потушить бунтъ.

— Значитъ даромъ изволили требовать, полковникъ? — сказалъ военный полковникъ.

— Но это къ лучшему, полковникъ, къ лучшему! — отвчалъ директоръ.

— Имю честь кланяться, полковникъ! — сказалъ военный полковникъ.

— До свиданья, полковникъ! — сказалъ директоръ.

И два полковника пожали другъ другу руки.

Одинъ вышелъ на улицу и скомандовалъ: маршъ по домамъ, — и жандармы ухали; а другой, надвая шубу, поданную ему почтеннымъ швейцаромъ, продолжалъ повторять самому себ:- „Надо было по телеграфу, по телеграфу!.. Скажутъ, даромъ тревожили“… Онъ отправился въ себ домой. Дома онъ долго не могъ успокоиться. Отъ досады и злости онъ перешелъ къ грусти на свою судьбу, на несправедливость ея въ нему. Судьба взяла его жену, оставила на его рукахъ троихъ малыхъ дтей, мшаетъ ему воспользоваться случаемъ… Потомъ онъ сталъ ходить быстро по кабинету, потомъ что-то шепотомъ заговорилъ, потомъ началъ говорить все громче и громче… Можно было подумать, что недоброе что-то творится въ его голов.

— Папаша, пойдемъ обдать, — вбжавши въ кабинетъ и обхвативъ его ноги ручонками, говорила маленькая, лтъ шести, двочка, одтая какъ куколка, съ устремленными на лицо папаши голубенькими, свтлыми, полными дтской невинности я любви, глазками. Головка ея при этомъ совсмъ опрокинулась, русые волосы, мягкіе какъ ленъ, спали на бленькую, худенькую шейку, опоясанную узенькой черною бархатной ленточкой, на которой блестлъ черный крестикъ. Папаша не сразу остановился — дитя не вдругъ успокоило роившіяся въ его голов мысли, подъ вліяніемъ которыхъ онъ порывисто ходилъ и громко разговаривалъ, — и двочк пришлось скоро перебирать своими ножками и крпко цпляться кругленькими ручонками за его ноги, чтобы, не упавши, наконецъ, затормозить и остановить папашу. — Идемъ обдать, папаша! Дти уже за столомъ…. Знаешь, папаша? Я не хотла тебя огорчать, не говорила, что Наташа перестала слушать свою мамашу! Вдь это нехорошо, папа? — говорила тихо, какъ бы по секрету, двочка, но голосомъ полнымъ важности и серьезности.

— Какъ же это ты допустила, что твое дитя, твое любимое дитя, тебя не слушаетъ? Не ожидалъ, не ожидалъ я этого отъ тебя, моей умненькой Лизы, моей большой Лизочки, — говорилъ папаша. Рука его гладила головку двочки, лицо улыбалось, но въ голос слышалась печальная нотка, подавленная грусть, проглоченныя слезы. Дитя такъ нежданно, на такой высокой нот остановило бурю, клокотавшую въ немъ, такъ нежданно вызвало собой дорогой для него образъ покойной жены, что одн эгоистическія мысли столкнулись съ другими и, какъ два шара на билліард, несущіеся съ одинаковою скоростью на встрчу одинъ другому, столкнувшись, мгновенно останавливаются, — т и другія мысли оставили его и только слезы прихлынули къ глазамъ, но дтскій, тихій, серьезный и, потому, невольно утшающій говоръ заставилъ его проглотить слезы и улыбаться.

— Я избаловала мое старшее дитя, папа! Оно такое хорошенькое, я съ нимъ много шалю, но я уже буду меньше шалить… Папа, ты не говори объ этомъ моей двочк, я теб такъ сказала. Ты не скажешь ей, папа?

— Нтъ, нтъ! Ты у меня умница, нагибаясь и цлуя двочку, — говорилъ совершенно успокоившійся папаша, — ты сама исправишь свою дочь, сдлаешь ее послушной. Ну, пойдемъ обдать, дитя мое!

Чрезъ два дня депутаты подали директору прошеніе, въ которомъ излагалась исторія со Сластовымъ въ томъ вид, какъ она была на самомъ дл, и покорнйше просилось отъ лица всхъ студентовъ института исправить невольно сдланную конференціей ошибку — дать возможность окончить курсъ Сластову и оградить посылаемыхъ на практику студентовъ отъ возможности въ будущемъ подобныхъ случайностей. Директоръ сухо принялъ депутатовъ съ ихъ прошеніемъ, при чтеніи котораго на лиц его проглядывала нехорошая улыбка.

— Хорошо-съ, будетъ сдлано, что слдуетъ, — отвтилъ онъ и отошелъ отъ сконфуженныхъ депутатовъ.

— Когда же можно будетъ узнать результатъ просьбы студентовъ? — спросилъ одинъ изъ нихъ тихо, какъ будто обращаясь не къ директору.

Директоръ оглянулся, зло перекосилъ ротъ и, искуственно раскланиваясь, проговорилъ громко:

— Имйте терпніе, господа! Ваше дло важное, безспорно важное, но и важнымъ дламъ есть очередь. До свиданья!

Сухость директора съ депутатами, выбранными по его же предложенію, происходила отъ того, что дошедшіе до него слухи окончательно сбили его со стараго пути, превративъ въ страстнаго поклонника новаго направленія, изъ друга сдлали врагомъ студентовъ. По этимъ слухамъ, ему ставилось на видъ, что полумры всегда приводили въ повторенію въ большемъ и большемъ вид того, противъ чего он употреблялись, и рекомендовалось за правило на будущее время не входить ни въ какія объясненія насчетъ требованій и разныхъ, какъ уже доказалъ опытъ, всегда фантастическихъ просьбъ студентовъ, а объявлять, въ случа собранія сходокъ, что он запрещены и что если студенты не прекратятъ сходки чрезъ десять минутъ, то будутъ разогнаны силой полиціи. Дале, по слухамъ, выходило, что за малйшее отступленіе отъ этихъ правилъ онъ будетъ прогнанъ со службы.

Засданіе конференціи для разбора прошенія студентовъ назначено было черезъ дв недли, въ видахъ того, чтобы за это продолжительное время могли успокоиться горячія, молодыя головы.

— Чрезъ недлю, — говорилъ деканъ директору, совтуя назначить такой длинный срокъ для засданія, — чрезъ недлю прекратятся толки о сходк и о Сластов, а черезъ дв — большинство начнетъ думать уже объ экзаменахъ и совершенно позабудетъ о томъ и о другомъ; а съ меньшинствомъ, съ прудонистами, мы найдемъ средство справиться и заставить ихъ позабыть и то, и другое.

Черезъ дв недли въ институт было вывшено слдующее распоряженіе, за подписью директора, декана и секретари: „Постановленіемъ конференціи института, стипендіатъ Гордй Могутовъ исключается изъ института съ лишеніемъ права поступать вновь въ высшія учебныя заведенія. Безплатные слушатели: Спшневъ, Конопатовъ и Безносовъ увольняются изъ института съ правомъ чрезъ годъ поступить вновь въ институтъ. Предупреждается, что, въ случа повторенія сходокъ и безпорядковъ, будетъ немедленно употреблена вооруженная сила полиціи для подавленія оныхъ, а зачинщики и главные виновные будутъ немедленно исключены“.