— Извините, что я обезпокоилъ васъ, Петръ Ивановичъ. Я хотлъ обратиться къ вамъ какъ къ человку, а не какъ къ правителю канцеляріи начальника губерніи, — сказалъ Могутовъ и, поклонившись, медленно пошелъ жъ двери.

— До свиданья;- сказалъ Кожуховъ улыбаясь. — Перемните ваше слово, тогда могу помстить васъ въ канцелярію и даже чиновникомъ… Каковъ гусь? — обратился онъ въ Фридману, когда Могутовъ вышелъ.

— А кто они? — спросилъ Фридманъ, употребляя всегда множественное число вмсто единственнаго въ третьемъ лиц.

— Гусь!.. Знаете гусей, которыхъ мужички хворостиной прогоняютъ на базаръ?… Это одинъ изъ нихъ. Сколько глупаго гонору, какіе взгляды на міръ, какіе великіе принципы исповдуютъ!.. Гуси, а не люди — современная молодежь, — продолжалъ улыбаясь, но съ замтною раздражительностію, Кожуховъ. Ему не казались слова Могутова обидными, чтобы на нихъ разсердиться, чтобы за нихъ выгнать изъ присутствія, — они произнесены были съ оттнкомъ грусти, спокойнымъ голосомъ, безъ замтнаго желанія употребить ихъ въ вид брани, и Кожухову было только немного неловко отъ нихъ.

— А что вы имете спросить? — спросилъ онъ Фридмана посл короткаго молчанія.

— Дло не очень важное, но смшное, — началъ скоро Фридманъ. — Мы купили казенный лсъ въ прошломъ году, вы это знаете. Потомъ мы его продали. Я вамъ скажу правду. Я получилъ телеграмму, что въ этомъ году начнутъ строить желзную дорогу чрезъ нашу губернію. Если начнутъ, то и кончатъ. Мы хотимъ заготовить лсной матеріалъ для этой дороги, но хотимъ заготовлять его сейчасъ. У насъ лсу много, но мы его продали. Но мы не хотимъ его отдать. Какъ это сдлать — это наше дло. Я только пришелъ просить васъ не мшать. Я заработаю тысячъ пять, вамъ дамъ пятьсотъ рублей. Мы бы могли купить еще другой лсъ, но этотъ лсъ около самой дороги, да и вы понимаете сколько хлопотъ и времени уйдетъ, пока купимъ у казны лсъ.

— Въ чемъ же дло? — сухо спросилъ Кожуховъ.

— Я вамъ скажу правду. Мы продали лсъ на сплавъ въ Р…. Въ нашемъ контракт написано, что если случится пожаръ нашего лса, то мы неотвчаемъ… Ну, нашъ лсъ сгоритъ, а онъ не сгоритъ, вы только не мшайте. Какъ это сдлать — мы уже знаемъ, но испраникъ говорить, что вы все знаете и лучше, чтобы Вы знали…

— Надо подумать, — сказалъ разсянно Кожуховъ.

— На что вамъ думать? Вы знаете, что дло чистое, — Фридманъ нечистыхъ длъ не длаетъ, — мы только хотимъ выиграть время.

— Хорошо… Но вы мн дадите пятьсотъ рублей, а начальнику губерніи — тысячу, и чрезъ меня.

— Много… Но я не люблю торговаться. Извольте полторы тысячи и росписки не надо. Вы дайте только записочку исправнику, что если моя просьба законна, то пусть не мешаетъ.

Кожуховъ взявъ деньги и написалъ письмо къ исправнику именно такъ, какъ говорилъ Фридманъ:

— Благодарю! Люблю, что скоро это у васъ. Прощайте и благодарю, — взявъ письмо и уходя, проговорилъ Фридманъ.

«Должно быть, врить исторіи съ институтками», думалъ Могутовъ, выйдя изъ канцеляріи и скоро шагая по улиц, направляясь за городъ. Ему нужно было осмотрть устройство овина и онъ торопился въ Помщичью усадьбу, отстоявшую отъ города верстахъ въ десяти по шоссе, гд, по словамъ Перехавшаго, былъ хорошій овинъ и доброй души управляющій.

«А сколько времени пропало даромъ, — выходя на шоссе, думалъ Могутовъ. — Съ душкомъ настоящаго піявки-чиновника: поводилъ, помучилъ и отпустилъ ни съ чмъ. Двнадцать часовъ уже; въ два — у овина, въ четыре — назадъ… Съ часъ провозимся тамъ и ране пяти-шести не вернемся. „Хорошо, что предупредилъ Лукерью оставить обдъ“.

День былъ солнечный, втру не было даже въ пол, посл морозной ночи было не тепло, но только свжо. Въ пол, по сторонамъ шоссе, снгу уже не было, — онъ попадался только кое-гд въ канавахъ рыхлыми и грязными кучами. На южныхъ склонахъ бугровъ замтна была слабая зелень начинавшей пробиваться наружу травы и изрдка попадалась одинокая корова, лошадь или свинья, ищущіе такихъ бугровъ.

Управляющаго не было дома и овинъ показалъ Могутову гуменный, простой мужикъ. Могутовъ осмотрлъ овинъ, излазилъ во вс его щели, а потомъ, долго разспрашивалъ гуменнаго о среднемъ урожа каждаго рода хлбовъ, какого хлба сколько обыкновенно засваютъ, о процесс сушки хлба въ овинахъ, когда обыкновенно хлбъ бываетъ проданъ и забранъ торговцами, и т. д. Былъ четвертый часъ, когда онъ осмотрлъ все и началъ прощаться съ гуменнымъ.

— А вы пшкомъ будете? — спросилъ гуменный, пожимая руку Могутова.

— Пшкомъ. Тепло, да и недалеко отъ города, — отвтилъ Могутовъ.

— Оно такъ, а все съ непривычки… У насъ лошадки есть, да безъ приказу дать нельзя.

— Гд бы тутъ можно чаю напиться? — спросилъ Могутовъ. Ему сильно хотлось пить.

— Поди, какъ на грхъ, управителя цтъ… Нешто хозяйк его сказать?… А то вонъ, — гуменный указалъ на недалеко стоявшую хату на шоссе, — постоялый дворъ. Тамъ чай есть… Дворъ хорошій, чай есть…