A та подкрадывается къ самому ея изголовью. Двочка чувствуетъ ея дыханіе и слегка отворачиваетъ голову, чтобы воръ, шаря по кровати, не наткнулся рукой на ея лицо. Но вотъ онъ поползъ назадъ, къ окну и повернулъ голову въ ея сторону.

Въ просвт окна обрисовалось какое-то пятно и только, Но она чувствуетъ, она знаетъ, что воръ глядитъ на нее во вс глаза и прислушивается къ малйшему шороху. Въ продолженіе нсколькихъ минутъ все тихо. Наконецъ онъ шарить въ чемъ-то руками, по-прежнему продолжая держать голову въ ея сторону, и вдругъ она слышитъ звонъ мелкой монеты.

Опятъ онъ осторожно ползетъ къ ея кровати, кладетъ ея платье на мсто и потихонько направляется къ выходу. Боже! какой безконечной ей показалась эта минута, когда онъ медленно ползъ по комнат и она не могла его видть? Вотъ онъ уже поднимается на ноги: ступеньки слегка заскрипли подъ его неслышными шагами и онъ исчезъ.

Первымъ побужденіемъ Нелли, когда она почувствовала себя вн опасности, было бжать, куда глаза глядятъ, лишь бы не оставаться одной, лишь бы увидть человческое лицо: тогда, она уврена, къ ней возвратится языкъ, онмвшій отъ ужаса. Она безсознательно добирается до двери, а воръ все еще стоитъ на послдней ступеньк.

Она боится пройти мимо него, хотя едва ли онъ замтилъ бы ее въ такой темнот. Отъ страха у нея кровь стынетъ въ жилахъ — оба неподвижно стоятъ на своихъ мстахъ: онъ еще не ршается идти впередъ, она не сметъ возвратиться назадъ въ свою комнату.

A дождь такъ и хлещетъ ручьями съ соломенной крыши. Какое-то наскомое, съ вечера влетвшее въ окно, мечется и бьется по потолку и стнамъ, тщетно силясь вырваться на чистый воздухъ и своимъ жужжаньемъ нарушая тишину дома, погруженнаго въ сонъ. Фигура двинулась впередъ. Нелли — за ней, въ надежд добраться до комнаты ддушки, гд она будетъ въ полной безопасности.

Наконецъ они дошли до этой комнаты. Нелли уже готова прошмыгнуть мимо вора и затворить за собою дверь, какъ вдругъ фигура снова останавливается.

Что если воръ войдетъ къ ддушк, чтобы убить его! Она чуть не падаетъ въ обморокъ отъ этой мысли. И точно, онъ входитъ. Дверь полуотворена, комната освщена. Руководимая однимъ желаньемъ, какъ бы спасти ддушку, пусть лучше ее убьють, — она, почти безъ чувствъ, шатаясь, приближается къ двери и заглядываетъ въ нее. И что-жъ она видитъ?

Постель ддушки не тронута, стало быть онъ и не ложился спать. Самъ онъ сидитъ за столомъ блдный, глаза блестятъ: онъ съ жадностью считаетъ деньги, которыя только что собственноручно укралъ у своей внучки.

Ощупью, едва держась на ногахъ, возвратилась Нелли въ свою комнату. Что за вздоръ весь этотъ страхъ, только что испытанный ею, въ сравненіи съ горемъ, которое теперь точитъ ея сердце! Если бы это былъ настоящій воръ или разбойникъ, если бы даже самъ трактирщикъ подкрался къ сонной гость, чтобы ее убить и ограбить, то и тогда ее не охватилъ бы такой ужасъ. Ея воображеніе не могло нарисовать боле страшной, боле постыдной, отталкивающей картины: старый, сдой ддушка пробирается какъ татъ въ комнату своей внучки, обкрадываетъ ее сонную и упивается восторгомъ, разглядывая похищенное. Ну что, если онъ еще разъ вернется въ ея комнату, боясь, что не все забралъ — вдь въ ея двери нтъ никакого запора — опять подползетъ къ ея кровати, и она, содрогаясь при мысли, что онъ можетъ дотронуться до нее рукой, соскользнетъ на полъ къ его ногамъ. Она сидитъ и прислушивается съ напряженнымъ вниманіемъ. Чу! опять на лстниц шаги: дверь отворилась… въ ея напуганномъ воображеніи, разумется, но отъ этого ей не легче, Воображаемое несчастіе было для Нелли еще хуже дйствительнаго: дйствительному былъ бы конецъ, а воображаемое все надвигалось и надвигалось и конца ему не предвидлось.

Можно же себ представить, въ какомъ положеніи была Нелли. Она боялась не дорогого, милаго ддушки, онъ и заболлъ-то этимъ душевнымъ недугомъ изъ-за нея, заботясь о ея счасть, а этого, совсмъ чужого ей человка, который, явившись въ его образ, страшно искаженномъ и отталкивающемъ наканун вечеромъ, съ азартомъ игралъ въ карты, ночью ограбилъ ее и потомъ любовался похищенными деньгами и, о ужасъ! онъ былъ такъ близко около нея! Она никакъ не могла сопоставитъ въ ум своего любящаго ддушку съ этимъ старикомъ, который былъ такъ похожъ и вмст съ тмъ такъ непохожъ на него. Давно ли она плакала о томъ, что онъ измнился, сталъ равнодушнымъ, безучастнымъ ко всему, а теперь… теперь ей во сто разъ горше.

Она такъ истерзалась, предаваясь этимъ горестнымъ мыслямъ, что ей стало не въ моготу; она опять спустилась съ лстницы и пошла въ комнату ддушки; ей хотлось увидть его, услышать его голосъ. Дверь была по-прежнему отворена, свча горла на стол.

Она шла къ нему со свчей: если онъ не спитъ и удивится, увидвъ ее, она скажетъ, что ей тоже не спалось, что она никакъ не могла успокоиться и пришла посмотрть, погасилъ ли онъ свою свчку.

Старикъ спалъ крпкимъ, мирнымъ сномъ. Лицо какъ всегда милое, покойное, не омраченное никакой дикой страстью, никакимъ грховнымъ желаніемъ. Это не былъ ни азартный игрокъ, ни тать, пробиравшійся въ ея комнату, даже не тотъ унылый, дряхлый старикъ, съ блднымъ, измученнымъ лицомъ, на котораго она бывало не могла смотрть безъ слезъ, отворяя ему дверь на разсвт; это былъ ея старый дорогой другъ, ея безобидный спутникъ, ея милый, добрый ддушка.

Ей стоило только взглянуть на эти дорогія черты, чтобы страхъ, волновавшій ее, разсялся какъ дымъ, но на душ у нея осталась глубокая скорбь, которая и разразилась горькими слезами.

— Помоги ему, Господи, мысленно говорила она, наклоняясь и цлуя его старческую щеку. — Теперь и я вижу, что если они нагонятъ насъ, они насъ разлучать навки, запрутъ его, лишатъ его и свта, и воздуха. Я одна у него на свт, никто, кром меня, не позаботится о немъ. Боже, помоги намъ обоимъ!

Она зажгла свою свчку, которую передъ тмъ потушила, и также тихонько возвратилась въ свою комнату. Всю остальную ночь, эту безконечную, ужасную ночь, она провела безъ сна.