— Совершенно врно изволите разсуждать, сударь, и я вполн вамъ сочувствую. Но какъ это сильно сказано, чрезвычайно сильно, прибавилъ стряпчій, поворачиваясь въ сторону адмирала, словно тотъ и въ самомъ дл принималъ участіе въ ихъ бесд.

— Я его ненавижу, всегда ненавидлъ, у меня есть на то свои причины, процдилъ Квильпъ сквозь зубы. — Да и, кром того, съ такимъ разбойникомъ трудно было справиться, но онъ могъ бы быть мн полезенъ, а этотъ втренникъ съ голубинымъ сердцемъ больше мн не нуженъ. Пусть онъ убирается къ чорту, пусть хоть съ голоду умретъ, мн до него нтъ дла.

— А когда, сударь, прикажете ему предпринять, ха, ха, ха! эту прогулку?

— Какъ только состоится приговоръ по тому длу, такъ и гоните его.

— Слушаю-съ, все будетъ сдлано по вашему желанію. Сарр это будетъ немножко непріятно, да она у меня молодецъ, не даетъ воли своимъ чувствамъ. Ахъ, м-ръ Квильпъ! какъ я подумаю, если бы Провиднію угодно было равъше свести васъ съ ней, какъ благодтеленъ былъ бы этотъ союзъ! Вы не знавали, сэръ, нашего дорогого отца. Чудный былъ человкъ! Онъ такъ гордился своей Саррой, такъ восхшцался ею. Я увренъ, что онъ умеръ бы съ спокойнымъ сердцемъ, если бы ему удалось найти для нея такого мужа. Вдь вы ее уважаете?

— Я ее люблю, прокаркалъ карликъ.

— Какъ вы, право, добры, сударь! Не угодно ли вамъ будетъ дать еще какое нибудь приказаніе?

— Ничего больше, — и схвативъ касгрюльку, — выпьемте за здоровье прелестной Сарры, воскликнулъ онъ.

— Нельзя ли только, сударь, чтобъ напитокъ былъ похолоднй? униженно просилъ адвокатъ. — Такъ было бы лучше. Да и Сарр будетъ пріятне, когда она узнаетъ, что вы сдлали ей честь, пили за ея здоровье не такой кипятокъ, какъ сейчасъ.

Квильпъ хоть бы ухомъ повелъ. Поневол прикладываясь къ кастрюльк, Брассъ до того охмллъ, что все завертлось у него передъ глазами, полъ сошелся съ потолкомъ и, наконецъ, онъ безъ памяти свалился подъ столъ, причемъ ноги его очутились подъ печкой. Очнувшись въ такомъ неудобномъ положеніи, онъ съ трудомъ выкарабкался оттуда и, держась за адмирала, сталъ искать глазами амфитріона. Въ первую минуту ему пришло въ голову, что Квильпъ ушелъ, оставивъ его одного въ контор, можетъ быть даже замкнулъ его на всю ночь. Но сильная струя табачнаго дыма, потянувшая сверху, разсяла его опасенія; онъ поднялъ глаза къ потолку: Квильпъ преспокойно курилъ, лежа въ своей койк.

— До свиданія, сударь, до свиданія, бормоталъ Брассъ слабымъ голосомъ.

— Не останетесь ли вы переночевать? Оставайтесь, право, приглашалъ Квильпъ, выглядывая изъ койки.

— Никакъ не могу, отговаривался Брассъ.

Его тошнило отъ хмля и спертаго воздуха. — Еслибъ вы были такъ добры, посвтили немножко, пока я буду проходить по двору.

Квильпъ мигомъ вскочилъ на ноги. Онъ выпрыгнулъ изъ койки не такъ, какъ это длаютъ вс люди: сначала спустятъ ноги, упрутся руками и т. д., а сразу всмъ тломъ.

— Конечно, посвчу, и онъ взялъ въ руки фонарь, — въ комнат не было другого освщенія. — Будьте осторожны, любезный другъ, пробираясь между бревнами, — они вс теперь лежатъ гвоздями вверхъ. Да и въ переулк несовсмъ безопасно. Тамъ рыщеть страшнйшая собачища. Прошлой ночью она укусила одного мужчину, а передъ тмъ одну женщину; во вторникъ, играючи, до смерти загрызла ребенка. Не подходите къ ней близко.

— А съ которой это стороны?

У Брасса отъ страха тряслись колни.

— Кажется, что съ правой, но часто она прячется и на другой сторон, чтобы незамтно напастъ на прохожаго. Трудно сказать, гд она находится въ данную минуту. Смотрите-жъ, будьте осторожны, а то я вамъ этого никогда не прощу. Вотьте и на. Фонарь погасъ. Впрочемъ, не бойтесь, идите все прямо и прямо, дорога вамъ знакома…

Фонарь вовсе не погасъ, но лукавый карликъ быстро повернулъ его свтомъ къ себ и прижалъ къ груди. Наступила тьма кромшная. Онъ захлебывался отъ наслажденія, слыша, какъ Брассъ спотыкался на каждомъ шагу и иной разъ падалъ всмъ тломъ на землю. Но вотъ онъ добрался-таки до улицы и исчезъ, а карликъ, запершись въ лачуг, снова ползъ въ свою койку.

Предсказанія тюремнаго чиновника, уврявшаго Кита, ради его успокоенія, что дло его будетъ скоро разбираться въ суд, оправдались. Засданія открылись черезъ недлю. Дло Кита на другой же день попало въ очередь и его препроводили въ судъ. На вопросъ предсдателя, считаетъ ли онъ, Христофоръ Неббльзъ, себя виновнымъ въ похищеніи изъ конторы Самсона Брасса билета въ 5 ф. стерл., выданнаго англійскимъ банкомъ, и слдовательно въ нарушеніи установленныхъ законовъ и въ посягательств на спокойствіе нашего государя и на достоинство его короны, Китъ тихимъ, дрожащимъ голосомъ отвчалъ, что не считаетъ себя виновнымъ. Люди, привыкшіе составлять свои мннія поспшно, судить по наружному виду, удивятся, почему онъ не отвчалъ громкимъ, твердымъ голосомъ, если дйствительно считалъ себя непричастнымъ этому постыдному длу. Но пусть они поразмыслятъ о томъ, что тюремное заключеніе и угнетенное состояніе духа могутъ сломить какую угодно энергію: неудивительно поэтому, что молодой человкъ, не видвшій въ продолженіе 10-ти, 11-ти дней ничего, кром голыхъ каменныхъ стнъ да двухъ-трехъ сторожей съ такими же физіономіями, не можетъ чувствовать себя какъ дома, когда его введутъ въ огромную, оживленную залу, переполненную зрителями. Прибавьте къ этому, что судья въ парик дйствуетъ на большинство людей гораздо боле устрашающимъ образомъ, чмъ тотъ же судья съ собственными волосами на голов. Китъ же окончательно растерялся еще и потому, что увидлъ въ зал суда и хозяина, и м-ра Абеля, и нотаріуса. Вс трое были блдные, взволнованные.

Хотя никто изъ нихъ ни разу не навстилъ Кита въ тюрьм, но ему дали знать, что они пригласили для его защиты адвоката. Поэтому, когда какой-то господинъ въ парик поднялся съ своего мста и объявилъ, что онъ за подсудимаго, Китъ отвсилъ ему поклонъ. Когда всталъ другой парикъ, объявляя, что онъ противъ подсудимаго, Китъ затрясся всмъ тломъ, но и ему отвсилъ поклонъ, питая въ глубин души надежду, что первый парикъ не дастъ его, Кита, въ обиду, что онъ разобьетъ въ пухъ и прахъ и осрамитъ своего противника.

Первымъ говорилъ повренный истца. Онъ былъ въ отличномъ расположеніи духа — благодаря его ловкости, въ предшествовавшее засданіе былъ почти оправданъ отцеубійца — и нахальству его не было предловъ. Онъ съ тмъ же жаромъ уврялъ теперь присяжныхъ засдателей, что они будутъ горько раскаиваться, если оправдаютъ этого преступника, съ какимъ наканун старался ихъ убдить въ томъ, что они будутъ мучиться, если обвинятъ того убійцу. Разсказавъ все, что только могъ о данномъ преступленіи, причемъ онъ характеризовалъ его какъ одно изъ самыхъ постыдныхъ, онъ остановился на минуту, — словно собирался съ силами, чтобы сообщить нчто ужасное, — и затмъ продолжалъ: онъ, дескать, знаетъ, что его ученый коллега — тутъ онъ искоса взглянулъ на защитника Кита — попробуетъ подорвать въ глазахъ почтенныхъ засдателей довріе къ безупречнымъ свидтелямъ, которыхъ онъ выставитъ, но онъ надется, что его ученый собратъ пощадитъ самого истца, который своими несомннными превосходными качествами длаетъ честь корпораціи адвокатовъ, никогда еще не имвшей такого достойнаго члена. Да знаютъ ли господа судьи, что такое Бевисъ-Марксъ? Если они знаютъ, въ чемъ онъ, впрочемъ, къ чести ихъ будь сказано, не сомнвается, то извстно ли имъ, какія высокія историческія воспоминанія связаны съ этимъ замчательнымъ уголкомъ Лондона? Мыслимо ли, чтобы такой человкъ, какъ м-ръ Брассъ, жительствующій въ такомъ мст, какъ Бевисъ-Марксъ, не былъ безупреченъ. Долго еще онъ ораторствовалъ на эту тему и, замтивъ подъ конецъ, — такъ сказать мимоходомъ, — что онъ считаетъ оскорбительнымъ для господъ присяжныхъ засдателей настаивать на факт, который они, конечно, уже съумли оцнить и безъ него, вызвалъ перваго свидтеля — Самсона Брасса.