— Принесите содовой воды, — сказал Боб Сойер.

— Содовой, сэр? Слушаю, сэр.

И лакей беззвучно исчез. Лакеи не ходят и не бегают: они обладают особой таинственной способностью выскальзывать из комнат, способностью, коей прочие смертные не обладают.

Когда в мистере Бене Аллене с помощью содовой воды были вызваны некоторые признаки жизни, он согласился умыться и позволил Сэму вычистить на себе платье. Мистер Пиквик и Боб Сойер также привели себя в порядок, и трое друзей, взявшись под руки, отправились к мистеру Уинклю.

На расстоянии приблизительно четверти мили, на тихой, респектабельной улице они нашли старый кирпичный дом с тремя ступеньками перед дверью и с медной дощечкой на ней, на которой красовались два слова: «Мистер Уинкль». Ступени были очень белые, кирпичи были очень красные, дом был очень чистый. Мистер Пиквик, мистер Бен Аллен и мистер Боб Сойер остановились перед ним, когда часы били десять.

На их стук явилась опрятная горничная, которая вытаращила глаза, увидев трех незнакомцев.

— Мистер Уинкль дома, милая? — спросил мистер Пиквик.

— Он как раз садится ужинать, сэр, — ответила девушка.

— Передайте ему, пожалуйста, эту карточку и скажите, что я очень сожалею, что вынужден его беспокоить в такой поздний час, но я только что приехал и мне необходимо повидаться с ним сегодня же.

Девушка испуганно посмотрела на мистера Сойера, который множеством удивительных гримас выражал восхищение ее очарованием. Покосившись на шляпы и пальто, висевшие в прихожей, она позвала другую служанку и, попросив ее посторожить у дверей, убежала наверх. Вскоре караул был снят, потому что горничная вернулась тотчас же и провела джентльменов в маленькую приемную.

— Мне очень совестно, что я заставила вас дожидаться на крыльце, сэр, — сказала девушка, зажигая лампу и обращаясь к мистеру Пиквику с приветливой улыбкой, — я вас не знала.

— Полноте, вам нечего извиняться, милая, — добродушно отозвался мистер Пиквик.

Когда девушка удалилась, мистер Боб Сойер принялся развлекаться: сунул нос в конторку, заглянул в ящики стола, изобразил, будто взламывает несгораемый шкаф, перевернул календарь лицом к стене, примерил сапоги мистера Уинкля-старшего поверх своих и проделал множество других забавных экспериментов с предметами обстановки. Все это привело мистера Пиквика в несказанный ужас, а мистеру Бобу Сойеру доставило соответственное удовольствие.

Наконец дверь открылась, и маленький пожилой джентльмен в костюме табачного цвета с лицом мистера Уинкля-младшего, но без его шевелюры, проворно вошел в комнату, держа в одной руке карточку мистера Пиквика, а в другой — серебряный подсвечник.

— Мистер Пиквик, сэр, как поживаете? — осведомился Уинкль-старший, ставя подсвечник и протягивая руку. — Надеюсь, вы в добром здравии, сэр? Очень рад вас видеть. Присядьте, мистер Пиквик, прошу вас, сэр. Этот джентльмен...

— Мой друг мистер Сойер, — представил мистер Пиквик, — друг вашего сына.

— О! — произнес мистер Уинкль, довольно мрачно глядя на Боба. — Надеюсь, вы, сэр, в добром здравии?

— В отменном, — ответил Боб Сойер.

— А другой джентльмен, — продолжал мистер Пиквик, — как вы узнаете из письма, которое мне поручено вам передать, близкий родственник или, вернее, ближайший друг вашего сына. Фамилия его Аллен.

— Этот джентльмен?.. — спросил мистер Уинкль, указывая карточкой мистера Пиквика на Бена Аллена, который заснул в такой позе, что видны были только его спина и воротник.

Мистер Пиквик уже открыл рот, собираясь ответить на вопрос, когда находчивый Боб, дабы привести друга в чувство, сильно ущипнул его за руку, так что тот с воплем подпрыгнул. Сразу заметив незнакомого человека, мистер Бен Аллен подскочил к мистеру Уинклю и минут пять пожимал ему руки, бормоча что-то маловразумительное. Выразив восторг по поводу знакомства, он осведомился, не желает ли его новый друг закусить после прогулки или предпочитает дождаться «обеденного времени»; после чего он сел, озираясь с бессмысленным видом, словно не имел ни малейшего представления о том, где находится, — что, в сущности, так и было.

Чтобы поскорее со всем этим покончить, мистер Пиквик поспешил вынуть из кармана письмо и подал его мистеру Уинклю.

— Это письмо от вашего сына, сэр, — сказал он, — из которого вы поймете, что дальнейшее его благополучие и счастье зависят от той степени родительской любви и снисхождения, с какой вы к нему отнесетесь. Вы крайне обязали бы меня, если бы прочли его спокойно и затем соблаговолили обсудить дело вместе со мною серьезно и основательно.

После этого предисловия мистер Пиквик передал в руки ошеломленного мистера Уинкля-старшего покаянное послание на четырех мелко исписанных листках веленевой бумаги наивысшего качества и, усевшись в кресло, стал пристально наблюдать за выражением лица старого джентльмена.