Мистер Уинкль-старший повертел письмо в руках, затем сел на высокий стул у конторки, придвинул лампу, взломал печать и приготовился читать.

Как раз в этот момент мистер Боб Сойер, чей острый ум уже несколько минут пребывал в бездействии, оперся руками о колени и состроил рожу в подражание портрету покойного Гримальди в роли клоуна. К несчастью, мистер Уинкль-старший вместо того, чтобы погрузиться в чтение, как предполагал мистер Боб Сойер, глядел поверх письма не на кого иного, как на самого мистера Боба Сойера. Не без основания усмотрев в вышеупомянутой роже насмешку над своей особой, он устремил на Боба такой убийственно строгий взгляд, что гримаса мистера Гримальди постепенно уступила место приятному выражению робости и смущения.

— Вы что-то сказали, сэр? — спросил мистер Уинкль-старший, нарушив зловещее молчание.

— Нет, ничего, сэр, — ответил Боб.

— Вы уверены, что ничего не сказали, сэр? — настаивал мистер Уинкль-старший.

— Ах, боже мой, конечно, уверен, сэр! — отвечал Боб.

Старый джентльмен поднес письмо к свету и на этот раз действительно стал читать. Он дочитал письмо до последнего слова, сложил его с аккуратностью делового человека и именно в то мгновение, когда мистер Пиквик ожидал от него какого-нибудь сильного выражения чувств, погрузил перо в чернильницу и произнес так бесстрастно, как если бы выяснял самый простой бухгалтерский вопрос:

— Какой адрес у Натэниела, мистер Пиквик?

— «Джордж и Ястреб» в настоящий момент.

— «Джордж и Ястреб»? А где это?

— Джордж-Ярд, Ломбард-стрит.

Старый джентльмен старательно записал адрес на оборотной стороне письма, положил его в конторку, запер на ключ, встал и, кладя связку ключей в карман, произнес:

— Теперь нам, кажется, не о чем больше говорить с вами, мистер Пиквик?

— Не о чем говорить, дорогой сэр?! — с изумлением и негодованием воскликнул сей добросердечный человек. — Не о чем?! Неужели вам нечего сказать о таком важном событии в жизни нашего молодого друга? Вы не желаете передать ему через меня уверения в неизменности вашей любви и вашего участия? Подумайте, дорогой сэр.

— Я подумаю, — ответил старый джентльмен. — Сейчас я ничего сказать не могу. Я человек деловой, мистер Пиквик, и торопливых сделок не заключаю, а что касается той, о которой идет речь, то я должен вам заявить, что по первому взгляду она мне не нравится. Тысяча фунтов — не много, мистер Пиквик.

— Вы совершенно правы, сэр, — вставил мистер Бен Аллен, проснувшийся ровно настолько, чтобы вспомнить, что свою тысячу он спустил в два счета. — Сразу видно, человек умный... Боб, он — голова!

— Я счастлив слышать это от вас, сэр, — сказал мистер Уинкль-старший, с презрением глядя на Бена Аллена, который глубокомысленно мотал головой. — Дело в том, мистер Пиквик, что когда я отпускал сына из дому, чтобы он год-другой поболтался по свету и посмотрел на людей (что он и делал под вашим руководством), на такой шаг я ему благословения не давал. Он знает об этом очень хорошо, и если теперь я лишу его своей поддержки, удивляться нечего. Он получит от меня письмо, мистер Пиквик. Спокойной ночи, сэр! Маргарет, отоприте дверь.

С этими словами старый джентльмен взял подсвечник и, открыв дверь комнаты, вежливо указал на выход.

— Вы пожалеете об этом, сэр! — проговорил мистер Пиквик, стискивая зубы, чтобы не дать прорваться гневу, ибо чувствовал, насколько серьезными могут быть последствия его несдержанности для мистера Уинкля-младшего.

— В настоящий момент я держусь другого мнения, — холодно ответил мистер Уинкль-старший. — Еще раз, джентльмены, желаю вам спокойной ночи.

Мистер Пиквик, стремительно шагая, вышел на улицу. Мистер Боб Сойер, совершенно подавленный решимостью старого джентльмена, не отставал от мистера Пиквика. Шляпа мистера Бена Аллена скатилась со ступенек вслед за ними, а непосредственно за нею и сам мистер Бен Аллен.

По пути в гостиницу все трое молчали, а придя туда, тут же улеглись спать.

Утро, которое мистер Пиквик узрел ровно в восемь часов, явно не было рассчитано на то, чтобы поднять его дух и развеять уныние, вызванное непредвиденным исходом его миссии. Небо было темное и хмурое, воздух сырой и холодный, улицы мокрые и грязные. Дым лениво стелился над трубами, точно ему не хватало воли подняться.

За завтраком разговор не вязался; даже на мистера Боба Сойера действовали погода и перевозбуждение предыдущего дня. По его собственному выражению, он был «пришиблен». То же самое и мистер Бен Аллен. То же самое и мистер Пиквик.

После полудня, видя, что погода не меняется, мистер Пиквик решительно позвонил и велел закладывать карету.

Хотя из-под колес летела грязь, а дождь все расходился, ехать и ощущать какое-то движение было все же лучше, чем сидеть в скучной комнате.

— Приятно! — заметил Боб Сойер, поднимая воротник пальто.