В коридоре послышались тяжелые шаги; дверь в столовую стремительно распахнулась; в комнату вбежал человек, который чистил сапоги мистера Пиквика в день его приезда, за ним толстый парень и вся прислуга.

— Что это все означает? — вскричал мистер Уордль.

— Не загорелась ли сажа в трубе? — всполошилась старая леди.

Человек, чистивший сапоги, перевел дыхание и с усилием выдавил из себя:

— Они уехали, сэр! (Все заметили, что при этом известии мистер Тапмен сложил нож и вилку и повернулся совершенно бледный.)

— Кто уехал? — сердито спросил мистер Уордль.

— Мисс Рейчел с мистером Джинглем, в пост-шезе, из магльтонского «Синего Льва», сэр.

— И я дал им денег на дорогу! — вскричал мистер Тапмен, приходя в бешенство и вскакивая с своего места. — Он выманил у меня десять фунтов! Он меня одурачил! Задержать его! Я требую правосудия, Пиквик! Я этого не вынесу!

— Господи помилуй! — воскликнул мистер Пиквик, с величайшим удивлением глядя на своего друга. — Он с ума сошел! Что нам делать?

— Что делать? — повторил хозяин. — Закладывайте гиг! Где, — кричал он, пока выполнялось его распоряжение, — где этот злодей Джо?

— Я — здесь, но я — не злодей, — раздался голос жирного парня.

— Пустите меня, Пиквик! Дайте мне расправиться с ним! — надсаживался мистер Уордль. — Его подкупил этот мошенник Джингль, чтобы он насказал мне басен про мою сестру и про вашего друга Тапмена и тем сбил меня с толку. (Здесь мистер Тапмен упал в кресло.) Пустите меня, я с ним расправлюсь!

— Держите, держите его! — визжали дамы.

— Не смейте меня держать! — гремел он. — Мистер Уинкль, уберите руки. Мистер Пиквик, пустите меня, сэр!

В эти минуты всеобщего шума и смятения философски спокойный вид мистера Пиквика представлял великолепное зрелище.

— Я еду с вами, — сказал он, когда наконец общими усилиями женщин толстый Джо был удален из комнаты.

— Вы славный товарищ, Пиквик! — воскликнул, пожимая ему руку, мистер Уордль. — Эмма, дайте мистеру Пиквику какой-нибудь шарф — скорее, на шею; позаботьтесь о бабушке, девочки, ей дурно. Ну, вы готовы, Пиквик?

— Намного ли мы отстали? — кричал мистер Уордль, подъезжая к воротам «Синего Льва», у которых, несмотря на поздний час, собралась небольшая толпа.

— Не больше, чем на три четверти часа, — ответили все зараз.

— Четверку лошадей и пост-шез!

Конюхи взялись за дело. Фонари мелькали, люди бегали взад и вперед; по неровной брусчатке двора цокали конские подковы; из сарая слышался стук колес выкатываемого экипажа.

— Помните — перегон в полчаса! — приказал мистер Уордль.

И экипаж понесся.

«Хорошенькое положение, — думал мистер Пиквик, — для президента Пиквикского клуба! Сырая карета, бешеные лошади, пятнадцать миль в час и двенадцать часов ночи».

Первые три-четыре мили ни один из джентльменов не произнес ни слова, ибо каждый был слишком погружен в собственные размышления. Но так как лошади образцово выполняли свою работу, быстрая езда подняла настроение мистера Пиквика, и он дольше не мог пребывать в совершенном молчании.

— Я думаю, мы их настигнем, и наверняка, — произнес он.

— Надеюсь, — ответил его спутник.

— Прекрасная ночь, — сказал мистер Пиквик, глядя на луну, которая ярко сияла.

— Тем хуже, — возразил мистер Уордль, — все преимущества на их стороне.

Вдруг карета остановилась.

— Что случилось? — спросил мистер Пиквик.

— Здесь застава, — объяснил мистер Уордль, — и мы сейчас узнаем что-нибудь о беглецах.

После пяти минут их непрерывных криков и стука в дверь сторожки из нее вывалился человек в одном белье и открыл шлагбаум.

— Сколько времени тому назад здесь проехала карста? — спросил мистер Уордль.

— Сколько времени?

— Ну да!

— Сколько? Да как это сказать? Не то чтобы очень давно и не то чтобы недавно, а этак посередине, может быть.

— Вообще проезжал здесь какой-нибудь экипаж?

— А? Да! Проезжал!

— Давно? — вмешался мистер Пиквик. — Час тому назад?

— А может быть и час, — согласился тот.

— Или два часа? — спросил форейтор.

— Пожалуй, может быть, что и два.