Шрифт:
Хосокава Такеси первым пошел к дому, громким голосом, похожим на голос старшего брата, вызвал женщину на улицу и сказал:
– Вам велено идти с нами.
Он не пояснил, кем велено и куда надо идти. Женщина ни о чем не спросила.
Через минуту они вышли. Женщина вела за руку дочь, хотя ей было лет тринадцать, может, чуть больше. Мать, видно, хотела иметь хоть какую-то опору для себя или самой стать опорой для дочери.
Но Хосокава их развел.
– Идти надо так.
Он взял девочку за руку и передал Чибе, а сам повел женщину. Кореянки покорились и так пошли дальше в горы: впереди Чиба Моити с девочкой, немного сзади – Судзуки, шагах в десяти за ними – Хосокава Такеси со своей пленницей.
Едва Чиба взял девочку за маленькую руку, как совсем неожиданно ощутил в себе волнение. Он глянул сбоку на девочку, на ее тщедушную фигурку, поношенное чогори, грязноватое момпэ, на перепуганное покорное личико, тронутое конопушками, и никак не мог объяснить, почему это существо сумело его так растревожить. Значит, в нем не было каменного сердца, настоящего японского духа, твердого характера, если он оказался таким слабым. Однако желание, которое распаляло изнутри, никак не проходило. Чем дальше они шли, тем сильнее оно растекалось по всему телу. И тогда он решил его пресечь. Быстро свернув с дороги на едва заметную тропинку, он прошел десять метров и полоснул ножом свою спутницу. Нож, направленный в спину, как-то странно соскользнул и сильно задел лишь бедро. Девочка зарыдала в голос так, как обычно плачут девочки от нанесенных мальчиками обид, и закрылась тоненькой рукой. Судзуки сзади стукнул ее рукоятью по темени. Женщина, увидев, что ее дочь убивают, закричала. Все матери кричат одинаково, когда над их детьми зависает смерть, – дико, исступленно. Она рванулась, чтобы спасти дочь. Но она была маленькой, худенькой, а ее стражник был натренированным, сильным. Он успел упредить ее ударом кинжала в спину. Женщина сразу же упала. Хосокава вонзил кинжал вдругорядь – удар пришелся под правую лопатку. Тогда он ударил в третий раз – под левую.
Теперь со всеми корейцами в деревне Мидзухо было покончено.
* * *
Из протокола допроса обвиняемого Чиба Моити 14 августа 1946 года: «На предыдущих допросах я показывал неверно о том, что в доме Маруямы кроме меня и Хосокавы Такеси якобы непосредственное участие в убийстве женщины и детей принимал Морисита. Такие показания давать на следствии мы с Хосокавой договорились для того, чтобы уменьшить количество убитых нами корейцев и тем самым облегчить свою вину...»
Из акта судебно-медицинской комиссии
«При снятии верхнего слоя почвы на глубине 20-25 см показались в беспорядке лежащие друг на друге трупы. Сверху лежит труп ребенка... При исследовании трупа обнаружено: грудная клетка разрушена, кости груди, верхних конечностей имеют множественные переломы, на черепе имеются два дырчатых пролома, проникающих в полость черепа... Установлено, что труп мужского пола в возрасте 4-5 лет. Рядом с этим трупом лежит второй труп, рост трупа 125 см, на груди у трупа обнаружены две сквозные колотые раны – на черепе в области теменной кости дырчатый пролом, проникающий в полость черепа... Труп женского пола 8-10 лет. Рядом с этим трупом лежит третий труп ребенка, рост 110 см, женского пола, возраст 6-7 лет. При исследовании обнаружены – дырчатый пролом черепа, множественные колотые раны груди и живота. Ниже, под этими трупами, лежит четвертый труп, рост 90 см, женского пола, в возрасте 3-4 лет. Теменная часть черепа разрушена, в области шеи справа, несколько ближе к ключице, резаная рана. На дне ямы лежит труп взрослой женщины лет 35-37. На черепе трупа слева в области височной кости рубленый дефект, проникающий в полость черепа. На шее две колотые раны. Слева множественные переломы ребер. На животе две сквозные колотые раны. При исследовании трупа ребенка установлено: труп мальчика в возрасте 5-6 мес., в области груди и ягодицы колотые раны».
Зона жестокости
Не вызывает сомнения, что организатором и вдохновителем кровавой расправы над корейцами в деревне Мидзухо явился Морисита Ясуо. Орудийные выстрелы в Маока разбудили его, и он, верный служака императорской армии, насквозь пропитанный воинственным духом, по своему воспитанию, боевому опыту, званию и положению обязан был действовать. В его понимании действовать означало уничтожить врагов. Но противник, наступавший с севера, находился вне зоны досягаемости, еще дальше были американцы, и тогда врага он обнаружил рядом. Его обожгла мысль, что корейцы, третьесортные существа, могут обрадоваться приходу русских, что они посмеют оскорбить лично его, унтер-офицера императорской армии, что они будут потешаться над японцами, унижать, грабить, насиловать, даже убивать их, то есть делать то, что делали японцы в отношении корейцев, – нет, это вынести Морисита не мог!
Мысль, воспалившую его мозг, превратить в действие бывалому воину не составляло особого труда. Не найдя поддержку у полицейского Исэда Рюдзиро, он получил ее у Хосокавы Хироси. Отставной ефрейтор, ведя военные дисциплины в школе, приглашал Мориситу на занятия как более авторитетное лицо. Оба они являлись в деревне представителями императорской армии, были ее лицом, гордостью, примером для молодежи. Их действия и речи не подвергались сомнению.
Читателю, желающему глубже вникнуть в морально-боевой дух императорской армии, рекомендую роман японского писателя Хироси Нома «Зона пустоты». Десятилетия назад роман взволновал всю Японию, был переведен на многие языки, в том числе и на русский. Спокойно невозможно читать это горькое повествование о том, как армейские порядки, муштра, сопровождаемая мордобоем, превращают вчерашнего крестьянина, рабочего, торговца, ремесленника в существо покорное, бездушное и одновременно жестокое. Жестокость выдавалась за храбрость и всячески поощрялась. Резня на улицах Пекина и Шанхая, зверские казни в Бирме, Индокитае, на Филиппинах, в Индонезии вознаграждались материально и морально.
«Армия – это зона пустоты», – делал вывод один солдат из романа. «Казарма взвода превратилась в мрачное логово, где процветала жестокость», – говорит другой. «Командир взвода – зверь», – пишет третий.
Но нет страшнее унтер-офицера, его власть над солдатами безгранична.
В казарму, жившую по режиму военного времени, была превращена вся страна, а на воспитание ефрейторам и унтер-офицерам отдан весь японский народ. Вот почему в эпицентре событий оказались Морисита Ясуо и Хосокава Хироси. Оба они распоряжаются в деревне точно так же, как хозяйничали бы в казарме. От них исходит инициатива расправы, они объявляют мобилизацию.
Им безоговорочно подчиняются старшие возрастом крестьяне – Чиба Масаси, служивший в императорской армии с 1923 по 1925 год, уволенный ефрейтором; Курияма Китидзаемон, тоже отставной ефрейтор, служивший с 1925 года по 1927-й; упоминаемый участник войны в Китае Нагаи Котаро. Что же говорить про молодых – те ловили каждое слово Мориситы и Хосокавы.
В период, когда военщина набирала силу, как раз после покорения Маньчжурии, французская журналистка Андре Виолис побывала в Японии. Вот как она изложила систему военного воспитания: «Возьмем среднего ребенка, мечтающего, подобно подавляющему большинству японских детей, вступить в военное сословие, которое является наиболее почетным сословием в стране Ямато. Такой ребенок, как и все японские дети, проходит сначала начальную школу и затем среднюю – в обеих этих школах он получает образование, целиком проникнутое духом патриотизма… Очутившись в кадетской школе, юноша в течение четырех лет будет проходить чрезвычайно усовершенствованную техническую учебу. Его тренируют, особенно и прежде всего по кодексу бусидо, духом которого он должен проникнуться весь без остатка… Бусидо переводят: «дух бойца»… Это – культ, культ особы императора, посланника неба, воплощающего в себе и символизирующего нацию в целом. Он крепился в древнейших традициях страны и в сердцах лучших военных людей. Ему дали только новое имя и преобразовали в «кодекс точной морали», который ни один японец не смеет нарушить или переступить. Этот кодекс диктует возврат к простоте жизни, простоте душевных восприятий, предписывает абсолютное бескорыстие, чувство отвращения к деньгам, готовность жертвовать собою для династии и отечества».