Сторож захихикал.

– Это мы мигом.

"Миг", однако, занял чуть дольше, чем было обещано - Ковальский уже готов был отчитать сторожа за нетрезвый образ жизни, когда тому наконец удалось перевернуть тело. Ковальский задумчиво посмотрел на мертвеца со спины.

– Вот так он лежал, когда его нашли, - вслух сказал он.
– Теперь всё правильно.

Поляк достал из внутреннего кармана пиджака элегантную лупу в позолоченной оправе, с рукояткой из лазурита, и принялся изучать стриженую прогалину в каштановых волосах.

– Всё интереснее и интереснее!
– раздался вдруг громовой голос, принадлежавший, несомненно, констеблю Джонсу.
– Полюбуйтесь, инспектор!

Ковальский хладнокровно оторвался от своего занятия и встретился взглядом с Джонсом и Мэлоуном. Констебль выглядел довольно флегматично, зато глаза долговязого рыжего инспектора метали молнии. Даже усы его, кажется, встали дыбом.

– Хотелось бы знать, мистер Ковальский, что вы здесь делаете?
– рявкнул Мэлоун. Сторож бочком отодвинулся в сторону, пытаясь вжаться в стену. Инспектор сгрёб его за воротник.

– Давно пора уволить, - заявил он и вытолкнул сторожа за дверь.
– Вы не отвечаете, Шерлок-как-вас-там-Холмс? Кажется, мне придётся вас арестовать за самоуправство. Джонс, где у вас наручники?

Ковальский бесстрастно опустил руку с лупой.

– Волосы отрастали довольно неровно, - глядя в упор на инспектора, сообщил он.
– Похоже, они были острижены ножницами.

– Ножницами?
– в замешательстве переспросил инспектор.
– Псих ненормальный! При чём тут ножницы?

– Возможно, я псих, - кротко согласился Ковальский, - но тонзуру выстригают ножницами только при посвящении. Впоследствии её бреют. Ему пришлось бы не один раз приводить в порядок волосы.

– Чёрт возьми...
– обескураженно протянул Мэлоун.
– Джонс, уйдите - вы мешаете! Вы хотите сказать, что кто-то стриг его ножницами незадолго до смерти? Уж не теми ли, которые лежали в камине?

– Может быть, - Ковальский обошёл вокруг поддона с трупом и приблизился к инспектору.
– Те это ножницы или не те - можно проверить.

– Я сам сейчас сойду с ума, - лицо инспектора перекосилось.
– Кому может понадобиться стричься маникюрными ножницами перед разговором с какой-то тёмной личностью в рабочих ботинках?

– Вопрос можно поставить по-иному, инспектор, - вкрадчиво сказал Ковальский.
– Кому может понадобиться стричь другого человека маникюрными ножницами перед тем, как его убить? Или вовсе не перед, а после?

– Мы не знаем, когда это было, - оборвал инспектор, - так что гипотезы здесь бесполезны.

– Мы можем кое-что узнать, - прищурился Ковальский, - если вы разрешите мне осмотреть место преступления.

– Не городите ерунды, - не очень уверенно выговорил Мэлоун.
– Откуда вы знаете все эти подробности про стрижку и брижку... тьфу, бритьё?

– Я сам в детстве хотел быть священником. У нас в Житомире была католическая семинария, мой старший брат там учился. Дело кончилось тем, - ухмыльнулся Ковальский, - что он уехал в Киев поступать на филологический факультет.

Он фамильярно похлопал Мэлоуна по плечу.

– Как насчёт спора, инспектор? Клянусь, за мной будет ящик виски двадцатилетней выдержки, если мне не удастся найти убийцу.

– Посмотрим, - сдержанно заметил Мэлоун, подумав, что для ареста Ковальского всегда можно будет найти повод, если у того не хватит денег на виски.
– Но не ждите, что я покажу вам дом сейчас. У меня и других дел полно.

– Меня вполне устроит, если мы с вами договоримся на, скажем, понедельник.

4.

Профессор Литтлгейт с удивлением посмотрел на экзотического человечка в белом, расположившегося в его кабинете. Похоже, посетитель ждал его давно. Однако профессор не привык к тому, чтобы его навещали личности подобного сорта.

– Чем могу быть полезен?
– сдержанно спросил он. Гость заговорил высоким мальчишеским голоском, одновременно мелодичным и гнусавым - и столь же балаганным, как его насурьмлённые глаза и косой пробор. По его выговору с первых же слов было слышно иностранца.

– Видите ли, профессор, я пришёл к вам по поводу Джеффри Гринфильда.

– Джеффри Гринфильда?
– озадаченно переспросил Литтлгейт.
– Не припомню такого.

– Припомните, профессор, - незнакомец был настойчив.
– Католический семинарист, который два года назад участвовал в ваших раскопках в Сассексе. Разве нет?

Литтлгейта осенило. Внезапно он сообразил, о ком идёт речь.

– А, тот смешной юноша с тонзурой? Вроде святого Стефана?

– Ну, если учесть, что святого Стефана изображают в сане дьякона, - рассудительно сказал Ковальский, - это похоже на него. Знаете ли, профессор, в прошлом году Гринфильд был рукоположен в священники. А около недели назад его убили.