раздавали ближайшей родне нажитое, а жилище сжигали, чтобы неупокоенный дух, или как

его здесь называли "мёртвыш", не возвращался и не тревожил живых.

О том, что произошло бы, объявись она перед жителями - Мрита боялась и представить.

Зная нравы родного посёлка, она не была уверена в том, что суеверные олени не затолкают

её в пышущий жаром сруб. Поди и Арес образумить никого не успеет.

На холме олениха остановилась. Посмотрев последний раз на поднимающийся над

деревьями столб серого дыма, она направилась на север.

3.

Рамир.

Рощей оказался чахлый осинник, растущий на плоской макушке невысокого холма.

Перк всю дорогу угрюмо молчал, да и у Рохома пропало желание вести беседы.

Рябые здесь, в предгорьях Быхар. Вчера такое и представить себе было немыслимо. Рохому

прежде никогда не доводилось видеть пятнистых степных собак, и с каждым шагом в

направлении мельнице, желание не видеть их и впредь только усиливалось.

– Перк, - шёпотом окликнул он гризли, - может, Бальдир напутал чего? Может то и не

ликаоны были?

– Ничего он не напутал.
– проворчал медведь, - Весной в крепости говорили, что с плато

Орфа, в сторону предгорий откочевало стадо лиргов, голов так в семьсот. Не удивлюсь, что

ликаоны по их следам к нам и пожаловали. Им ведь тоже мяса хочется вволю пожрать. Хоть

к крепости не лезут, выбирают места глухие, вроде этого. Но посмотреть на них всё же надо.

Не-е надо было сюда с децом явиться...

Рохом подумал то же самое, но промолчал.

Роща заметно поредела. Вскоре, впереди и слева, среди деревьев, наметилась редкая

поросшая низким кустарником опушка. Заросшая ивой сырая ложбина вывела их к ручью,

что шумно клокотал и пенился в размытой плотине. На противоположном его берегу,

посреди вплотную подобравшегося к воде молодого ельника, стояла бревенчатая избушка с

простой двускатной крышей. Обросшее водорослями, почерневшее мельничное колесо,

сорванное лежало в воде.

Постояв немного в ложбине и проследив за ветром, они решили подойти к мельнице,

перейдя через ручей за плотиной.

Подобрались к двери.

Рохом потянул из ножен меч. Сколько раз он проделывал это, оставаясь один в собственной

пещере, но в этот раз восторга от мягкого шелеста, покидающего ножны клинка, не испытал.

Барс покосился на медведя.

– Давай Перк, ты...

– Что, я?

– Заходишь...

– Куда?

– В дупло к могильным зайцам!
– потерял терпение Рохом, - На мельницу заходишь, а я за

тобой...

– Ага...
– медведь отступил на шаг, - Я что, мельник?

– Ты же децар!

– Децар децом командует а не по мельницам шастает!
– убеждённо прошептал гризли, - Так,

что вперёд, я прикрою в случае чего.

Скрипнув от злости зубами, барс приник ухом к влажным холодным доскам. Тихо.

Рохом осторожно налёг на дверь плечом.

– Заперто...

– Уф...
– с облегчением выдохнул гризли, - Ушли, значит? И нам пора...

– Куда!
– барс крепко, до треска ухватил Перка за ворот салакаша, - Никто никуда не уходил!

Смотри!

У порога, на влажной глине чётко отпечатались следы обутых в чукаши ног.

– Видишь?! Туда зашли, а обратно - никто!
– Барс на несколько шагов отступил от двери, -

Там они...

– Рохом, вон то ли дыра, то ли отдушина какая?
– медведь таки отважился заглянуть за угол.

В самом основании мельничного сруба, почти скрытое зарослями крапивы, угадывалось

чёрное прямоугольное окно.

– Вижу.
– прошептал Рохом, - Точно отдушина. Последи за дверью, я сейчас...

Раздвинув крапиву, Рохом склонился над проёмом, стараясь держаться поближе к стене, и

принюхался.

Сырое дерево, плесень и...

– Давно мельницу бросили. Сгнило всё. Вот в Трольме, уж на что мельница ветхая...

– Перк, заткнись!

Барсу был знаком этот запах с детства.

Ему не раз случалось свежевать добытых к зиме лиргов, выпуская на ослепительно белый

ледник, дымящиеся сизые петли кишок, грифам и воронам на радость.

В затхлом подполе брошенной мельницы, разумеется, лежал не лирг.