– Я сейчас туда не полезу, Перк! Подождём, пока рассветёт.

Гризли заметно повеселел.

– Конечно! Утро вечера... того... сам знаешь.

Ракитник у плотины оказался надёжным укрытием от чужих глаз, но не от мошкары.

– Гнездо у них тут что ли?
– ворчал медведь, закрывая рукавом нос.

– Перк, а ты ликаонов раньше видел?
– спросил медведя барс.

– Отчего ж? В соседнем деце есть один. Урсагом звать.

– И?

– Чего "и"? Рябой, как рябой! Две руки, две ноги, два уха, нос и хвост! В том месяце ящериц

в Тарне наловил, чеснока накопал, на вертеле зажарил...

У Рохома кто-то пронзительно заскулил в животе, и барс легко ткнул себя пальцами в

подреберье, как он часто делал в долгих охотничьих засадах.

– Перк, заткнись...

– Ты же сам просил про ликаонов...

– Про ликаонов, а не про ящериц!

– А-а. Э...
– гризли надолго умолк, - Знаешь, мне нечего больше тебе рассказать про рябых.

Может, конечно я не понимаю чего, но по-моему ликаоны лишь тогда зло, когда их в одном

месте больше трёх собирается.

Рохом фыркнул.

– Такое и про комаров сказать можно!
– барс яростно хлопнул себя по носу.

Остаток ночи прошёл в комарином писке и мучительном ожидании неприятностей.

Наконец, небо над рощей начало медленно розоветь.

Перк молча толкнул Рохома в плечо. Барс поднялся на ноги и стараясь как можно меньше

шуметь, направился к мельнице. Замеченная Перком ещё ночью подозрительная дыра и

вправду оказалась отдушиной, причём довольно узкой. Не дойдя пяти шагов, барс

распластался в мокрой траве и с опаской заглянул в неё.

– Темно...

– Вижу. Давай так, - шёпотом предложил гризли, - я шарахну бердышом в дверь и подождём,

что будет!

Крепкая с виду дверь всхлипнула от удара и повисла на одной петле. Перк толкнул её

бердышом, а затем, пнул ногой, доломав окончательно.

За порогом обозначились деревянные ступени.

Гризли с опаской сунул нос за порог, пошевелил ноздрями, отступил за угол и шёпотом

окликнул барса.

– Рохом.

Ему не ответили.

– Рох!

Тишина.

– Чтоб ты сопрел и свалялся!
– пожелал Перк барсу и заглянул за угол. Рохома там не было.

Перку стало страшно.

Впрочем, не ему одному. Рохом, само собой не решился ломиться через дверь. Он помнил,

что Бальдир говорил о лучнике. Поэтому, дождавшись пока грохот поверженной двери,

отвлечёт возможных врагов, Рохом бесшумно проскользнул в лаз.

Мягко спрыгнув на хорошо утоптанный земляной пол мельничного погреба, Рохом вновь

достал меч. Серые сумерки, проникавшие в погреб через отдушину, освещали лишь часть

деревянной лестницы без перил, ведущей наверх.

Барс поводил мечом, затем прислушался, различил шаги Перка за стеной. Что-то капнуло

ему на ухо. Рохом передёрнул плечами, брезгливо утёрся рукавом и прокрался к лестнице.

Запах, встревоживший его недавно, стал заметнее. Особенно рядом с лестницей.

Коснувшись ладонью ступеньки, Рохом отдёрнул руку. Тёплая влага мгновенно склеила ему

пальцы. Рохом вытер руку о стену, перешагнул мокрую ступеньку и принялся осторожно

подниматься по лестнице.

Здесь он и наткнулся на первое тело. Вернее, сначала барс обратил внимание на обильно

забрызганные жирными чёрными кляксами серые жернова, а лишь затем увидел его.

Крупный, молодой с виду ликаон лежал в углу, за мельничными жерновами в центре

зловещей чёрной лужи. Брезгливо поморщившись Рохом приподнял его за липкий от крови

салакаш и перевернул навзничь. Живот ликаона был косо вспорот от левого подвздоха до

правого подреберья. Удар был такой силы, что толстый кожаный пояс украшенный медными

бляхами оказался разрублен и валялся рядом. Рохом поднял его из лужи крови и отцепил

длинный боевой нож в коричневых замшевых ножнах.

Спрятав нож под хурку, нагнулся за валявшемся в углу мешком, и тотчас отступил в тёмный

угол. Шаги.

Рохом конечно узнал поступь гризли, но окликать медведя не стал. Не хватало чтобы тот с

перепуга угостил его бердышом.

– Рохом?