Барс с любопытством осматривался. Тесный закуток оказался хранилищем старого,

видавшего виды оружия и потрёпанных, изъеденных крысами, кожаных доспехов. Рохом

подержал в руках один из стоящих у стены бердышей, взял копьё, поскоблил когтем его

заржавленное жало, задвинул под лавку объемистый пук дротиков, снял со стены тяжёлый

кистень на длинной ржавой цепи, взвесил в руке и вздохнув повесил его на место.

– Здесь всё такое старое?
– кожаная обмотка рукояти найденного под лавкой тесака

рассыпалась у барса в ладони.

– Ага.
– улыбнулся гепард, - Новобранец и похлёбку из крыс сожрёт. Да, на твоём месте я бы

гордился - половину этой рухляди я сам приволок с Калеи. Жаль их скоро перекуют...

– Угу...
– Рохом с опаской покосился на покрытое шершавым бурым налётом лезвие глефы,

которую вертел в руках.

– Вот это!
– Фархад покопавшись в углу, выудил из груды железа неплохо сохранившийся

боевой топор на длинной крепкой рукояти, - Поточи только.

Кроме топора, Рохому приглянулось длинное лёгкое копье, с почти не тронутым ржавчиной

тонким трёхгранным жалом и новый кожаный шлем с толстыми железными пластинами,

защищающими затылок, темя и переносицу. С доспехами же пришлось повозиться, прежде

чем Рохому удалось напялить поверх своего салакаша тяжёлый жилет из толстой кожи, с

железными пластинами на груди и спине и мелкой кольчужной сеткой - от пояса до колен.

Судя по запаху, доспех некогда принадлежал волку. Возможно, в нём его и убили... Барс тут

же прогнал эту мысль.

– От шального ножа убережёт, - пообещал ему Фархад, и несколько раз хорошенько ткнул

барса кулаком в грудь, - а вот от стрелы или копья... Как повезёт. Ну как, удобно? Тогда

снимай и пошли.

4.

Дец.

Шаги Фархада уже давно стихли в темноте коридора, а Рохом всё ещё нерешительно

топтался перед закрытой дверью. Третий раз за вечер барса посетили сомнения: а может

просто стоило пару-тройку дней подождать Руту; а может не стоило слушать проходимца

Перка; а может просто бросить провонявший лисьей мочой тюфяк прямо у порога и

быстренько смыться из этого каменного муравейника на вольные, холодные склоны

Ташигау?

Рохом огляделся, тоскливо засопел, поскрёб за мохнатым ухом и осознал, что обратного

пути для него уже не существует. Во-первых, с этого самого мгновения, он, Рохом

Ворчливый, наёмный воин Форна, и другие наёмники Мигроса с радостью всадят ему стрелу

промеж лопаток за побег. Во-вторых, барс хоть об угол убей, не помнил обратной дороги. И

наконец, в третьих, из-за ненавистной двери доносились весёлые голоса и навязчиво тянуло

неприхотливой жратвой. Поскольку руки его были заняты тюфяком и доспехами, Рохом

толкнул дверь коленом и шагнул в гам, грязь и смрад новой жизни.

Высеченная в толще известняка пещера, около пятнадцати шагов в длину и восьми в

ширину. Скупой лунный свет пробивался через три узкие отдушины, пробитые под самым

потолком. Через них же, находил себе выход и дым, клубами поднимавшийся от небольшого

очага с жаровней. Что ещё... Стол, две скамьи, набитые соломой матрасы вдоль стен, справа

и слева...

– Смотри, Мерро! Ещё один кошак!

– Кис-кис-кис! Иди к нам...

– Не, не пойдёт... он же горец...

Их было шестеро...

И наиболее выгодно из всей пёстрой команды выделялся стройный леопард в кожаной,

плотно облегающей мускулистое тело, хурке. Справа от него, на скамье сидел наряженный в

тёмно-зелёный салакаш, лис с откровенно разбойничьей рожей. Два невысоких крепких

волка, в одинаковых заячьих хурках, были похожи друг на друга как братья. Наградив барса

выразительным взглядом, один волк что-то шепнул на ухо стоящему рядом самцу кабарги.

Олень ухмыльнулся, почесал большим пальцем торчащий из-под верхней губы клык и

подмигнул орудовавшему подле жаровни песцу.

Песец довольно приветливо улыбнулся Рохому.

– Здорово, пятнистый! Будешь, значит у нас вместо Урмаса.
– он кивнул на свободный угол у

стены справа.
– Кидай барахло, бери миску, кружку и садись к нам.