образовавшуюся щель влетела выпущенная джейраном стрела.

Унгал попятился.

Ягморт шагнул вперёд.

Если бы под топор Ягморта попал ликаон, его бы развалило от макушки до хвоста. Унгал же

и не вздрогнул, хотя на его левом боку треснула и просела одна из пластин. Второй удар

пришёлся вскользь, волк потерял равновесие и покатился к реке. Прямо под ноги пыхтящего

от долгого бега гризли.

– Бочки...
– прохрипел тот, опираясь на палицу, - В нору бросил...

Ягморт не стал слушать. Властно рыкнув, волк указал на берег, по которому гремя костяною

бронёй елозил разъярённый унгал.

– Давай!
– донёсся откуда-то крик Рохома.

Камень размером с медвежью голову хрястнул о хребет унгала, доломав треснувшую

пластину.

– Бей!!!
– заорал Ягморт медведю.

Вместо этого Перк зачем-то сунул палицу между раздавшейся костяной бронёй.

Это было последнее, что сделал гризли в этом бою. Чем ответил унгал, Рохом не разглядел,

но медведь воробышком пролетел через пустошь и врезался в валун, на котором стоял барс.

Понимая, что Перк скорее всего мёртв, Рохом стиснув зубы бросился на тварь. Его меч лишь

процарапал глубокую борозду в её панцире. Гадина сжалась, сделалась вдвое короче и Рохом

всем телом ощутил, как загудели под панцирем мышцы унгала.

– Аард, беги!
– едва успел крикнуть барс джейрану.

И тут унгал прыгнул!

Одним броском он покрыл расстояние в пятнадцать шагов, едва не сшиб в реку джейрана и

расколол попавшийся на пути валун.

– Хаар, ты как там?!

Росомаха рыкнула в ответ и снова ударила тварь ножом.

Очередная стрела отскочила от панциря и ушла в берег, но следующая угодила точно

промеж широких передних пластин. Гадина дёрнулась, подалась назад...

То, что случилось потом, долго приходило к Рохому в ночных кошмарах. Унгал выплеснул

из своей трубчатой пасти все, что перед этим успел убить и сожрать. На двадцать шагов

берег залил зловонный поток полупереваренной крови, обрывков плоти, шкур и тряпья.

– Бей его, рогатый! Бей, он уже потрохами блюёт!

Гулко ахнула бочка.

Огненный плевок прочертил небо над Серым холмом и упал на берег. С грозным гулом

занялся сухой кустарник.

На унгала, правда, это яркое событие впечатления не произвело. Урод шустро развернулся и

вместе с росомахой, клещом висящей на его панцире, метнулся обратно под холм.

– Хаар, брось его! Брось!

– Ушёл!

Первым в яму спрыгнул Ягморт. Рохом последовал за ним. Оставлять одного только что

спасшего его волка он не собирался. Последнее, что успел заметить барс, это бронированный

хребет унгала растворяющийся в зловонной тьме норы.

– Хаар!

Никакого ответа.

– Аард, факел!

– Несу, волчара!
– Аард уже стоял рядом. Он протянул волку зажженный факел.

Волк сделал несколько шагов, внезапно остановился и Рохом наткнулся на его широкую

обтянутую кольчугой спину.

– Что там со второй бочкой?
– спросил он, - Перк не...

Больше Рохом ничего не услышал. Потому что оглох.

Тугая жаркая волна одним махом вдавила его в пропитанную кровью вязкую землю и

вышибла дух. В небе над холмом устрашающе вспучилась багрово-чёрная туча, густо

посыпались комья земли, камни, тяжёлыми вязкими струями пролился огненный дождь.

Разъярённый унгал с висящей на нём росомахой пробкой вылетел из чадящей едким дымом

норы.

И опустилась тьма.

11.

Агосара.

Тьма древнее света.

Тьма помнит. Тьма знает.

Тьма рядом.

Тьма ждет.

Впервые Тьма посмотрела на него из глаз Дойры. Тьма, зоркая и грозная, следила за ним

даже тогда, когда горалиха улыбалась. Отец и мать не любили Дойру.

"Смотреть ей в глаза, всё равно что заглядывать в Карву" - сказал Росс незадолго до

своего последнего похода в Хортаг. Что такое Карва, Рохом тогда не спросил. Побоялся.

Росс неохотно отвечал на такие вопросы и порой сердился, когда их ему задавали.

Среди шума, что накатывал волнами, как прибой, Рохом научился различать