– Любимая, приветик.

– Зайчик, как ты?

– Я в психушке.

– Ну, с твоей маниакально-депрессивной манерой поведения - это и не удивительно.

– Маська, мне очень плохо.

– Где ты сейчас?

– В Киеве, в главном клиническом госпитале.

– Как же ты умудрился? Так далеко...

– Так получилось...

– Ну, ты, муженёк мой, и вовсе глуповат. Да отслужи ты, а я уж как-нибудь и сама справлюсь с родами и первыми днями в роли матери.

– Нет, Юль. Я приеду к тебе!!! Я приложу все усилия!

– Ты не сможешь.... Один против давно сложившейся системы. Тебя либо раздавят, либо заставят делать так, как они скажут.

– Нет! Я упёртый! Я найду другую лазейку, дабы выбраться отсюда.

– Дим, ну зачем ты так нервируешь меня? Я ночами не сплю, только плачу и молюсь за тебя! Зачем ты заставляешь, чтобы я снова плакала?

– Юль.

– Молчи, Дмитрий! Молчи и слушай! С тех пор, как я тебя провела в армию, я стала несчастной. Не ем, не сплю - лишь переживаю за тебя!

– Так что ж ты тогда во мне нашла? Я с хитростью, присущей мне, беру телефон, звоню любимой девушке и что слышу? Ты несчастна?!!

– Да, чёрт возьми!
– расплакалась она.
– Я несчастна... теперь! Я и не знаю, что делать! Места себе не нахожу! А ты... а ты всё надеешься быть зрителем в собственной жизни! Всё, Дима, я всё сказала!

– Юль, что случилось?

Но в динамике "Siemens" - я услышал лишь короткие гудки. Немедля перезвонил, но лишь уловил голос девушки, оповещающей о переадресации данного абонента.

Что и говорить, я был полностью подавлен. Отдав телефон, сообщил Ярославу Владимировичу о том, что деньги достать не смогу. На что он мне в категоричной форме объяснил, что впереди меня ожидает вовсе не сахар.

Я дошаркал до палаты, лёг на койку, и, укрывшись с головой одеялом, свернулся калачиком. Так стало горько, так сокрушённо. Теперь не вижу ни шанса для того, чтобы выбраться отсюда. Теперь не вижу и смысла... Родным я доставляю лишь несчастья! А зачем тогда жить, если я никому не нужен?!

Было решено в тумане глумливой истерики умереть. Просто, тихо и незаметно. Я никому не был нужен.

Прямо в стене еле виднелся гвоздь. Вынуть его было непросто, но я на этом не успокоился. Не жалея ногти и времени, я расшатывал головку гвоздя по разным траекториям, но с одинаковой настойчивостью и очень скоро мне посчастливилось его выдернуть. И уж тогда, со всей нахлынувшей грустью, я с силой стал царапать им по левой руке. Царапать до тех пор, пока выделяющиеся капли крови не сменились на густой ручей.

Кровь брызнула на пододеяльник и наволочку. В судорожных движениях я продолжал кромсать себя, вспоминая последние дни и сломленную волю. Далее я отключился, так и застыв со слезой на глазах, так и оставшись среди осколков разбитой мечты, где-то в чистых прериях своих уходящих безвозвратно надежд.

Глава X: "В терниях раздумий"

Что-то мне даже чудилось, очень реалистичная и бессвязная история. Быть может это сон, а может - следующая ступень после смерти.

Было лето, жаркое и знойное. Под листьями молодой яблони я лежал, облокотившись спиной об её нежный ствол. Во рту держал стебелёк растения с выглядывающим наружу колоском. Возможно, это была пшеница. Находился я на холме, где и росло одно-одинёшенько деревцо. Расслабился. Вокруг бескрайнее поле ромашек и клевера. Так тепло, так хорошо. А на небе ни облачка. Ах, какая гармония!

И так вдруг безумно потянуло идти полем, узнать, что за ним. И я отправился. Безмятежно срывая по дороге ромашки и клевер, сплетая венок (странно, и когда я уже научился его делать?) я шёл всё дальше, разглядывая скачущих в стороны от моих шагов больших кузнечиков и акрид. Вдалеке мною была замечена некая девушка, которую где-то мне уже приходилось видеть. Она была обнажённой. Напевала что-то приятное и собирала цветы. Я бросился вслед за ней. Не терпелось расспросить её, кто она и как сюда попала. Чистое небо да яркое солнышко будто придавали мне сил. Никакой усталости или обременённости, лишь беспечность.

Через плавно поднимающиеся холмы, сквозь поле папоротников, я бежал, будто подлетая к небесам. Кругом безбрежный простор. Дышать было легко. Девушка заметила меня и, улыбнувшись, продолжила заниматься прежним делом - квинтэссенцией сегодняшнего дня.

Узнал я в ней ту Марию Юрьевну, что в моём сне была продавцом-консультантом книжного отдела супермаркета.

Представьте, каково было моё удивление. Те самые большие глаза с изумрудными линзами, аккуратненький носик, умиляющая улыбка, темные, густые и волнистые волосы до груди, они снова заворожили меня, и я ещё быстрее бросился вслед за ней.

Сквозь огромные зелёные папоротники, что так резко выросли до нескольких метров, я пробирался далее. Подстилка из растений выделяла воду, как только я ступал по ней, а небо, гиганты-папоротники, и вовсе закрыли.

Девушка Маша, казалось, плавно растворялась вдали, и я не мог догнать её. Будто она стояла на тонкой линии горизонта, которая равносильно моему приближению к ней, с такой же скоростью отдалялась от меня.

Воздух гудел басовитым пением жуков и кузнечиков, где то слышался стрекот проказницы саранчи. А я остановился, и как только понял, что не удастся догнать её, стал осматриваться. Куда же я попал? И почему я вовсе не думал об усталости да простых, привычных потребностях, присущих каждому человеку? Уж как-то всё беспечно, уж как-то беззаботно...