Закончив с ужином, тот знаком велел ложиться и спать. Марк свернул искрящийся материал, бережно спрятал в сумку, и растянулся на голой земле. Кони бродили рядом, бросая блики мерцающим снаряжением; Марк понаблюдал как они щиплют траву, закрыл глаза и почти сразу уснул.

– Проснувшись, он долго не мог сообразить в чем дело – вокруг ничего не было. Он вскочил и, наконец, понял, что снова опустился туман, сквозь какой позавчера они двигались целый день. Видимость была такая же – никакая, полтора метра. Из тумана образовался Гессех, вручил поводья, растворился. Марк зашагал в сторону откуда тот появлялся, и вышел на упругое полотно (самое лучшее качество этой дороги – на ней, кажется, никогда не устанешь).

Ускорил шаг и наткнулся на Гессеха – тот шел с конем под уздцы. Гессех свернул (похоже, на северный луч дороги), и они зашагали по плитам, узор которых едва виднелся в белой мгле под ногами. Марк совершенно не представлял сколько времени они прошли; обычно он чувствовал время достаточно точно, никогда не ошибаясь больше чем на десять минут. Здесь же, в этом непонятном тумане, чувство времени полностью исчезало. Сейчас мог быть как полдень, так полчаса до заката.

Наконец Марк почувствовал, что ему хочется в туалет (первый раз за все это время).

– Давай тормознем, – он тронул Гессеха за руку. – А то мне что-то тут это, – он кивнул в сторону. – Еда у вас классная – не ешь, не пьешь, почти ничего, а силы не убавляется, и в туалет не ходишь. Я уже стал забывать, что я человек, со всеми вытекающими отсюда...

Гессех, как видно, понял все, на неком телепатическом уровне, так как понимающе улыбнулся и покивал.

– Ээнххингет егхаргейм, – он указал в некую сторону.

Марк вручил Гессеху своего коня и отошел в туманную массу, остановившись на бордюре за желобом. Вернувшись и неаккуратно наткнувшись на Гессеха, он обнаружил, что тот вглядывается в белое ничего – так же опасливо и настороженно, как вчера днем в городе, когда им встретился тот, в черном мешке с колокольчиком.

Так и есть – снова веселое серебристое треньканье. Звуки в этом тумане распространялись непонятным образом – колокольчик раздавался сразу со всех сторон. Однако Гессех смотрел в одну определенную точку, вдоль дороги на север.

– Мейхемде, – процедил, наконец, он и увлек Марка в сторону.

– Осторожно, я там...

Возникшее звяканье продолжало распространяться – ниоткуда и сразу со всех сторон. Единственное что было понятно – он приближался; звякало все громче и все отчетливей. Гессех, так же как и вчера, застыв с рукой под плащом, будто в любую секунду готовый выхватить жезл, смотрел в беспросветность тумана.

Он медленно переводил взгляд, следуя некой точке – похоже, тумана для него не существовало, и он видел все так же как ясным днем. Марк следил за направлением взгляда пока не стало понятно, что невидимый прокаженный прошел мимо и отдалился. Когда колокольчик окончательно растворился в тумане, Гессех перевел дух и кивком приказал продолжить дорогу.

Они шли, шли и шли, как вдруг мгла вокруг почернела. Опустился (или, вернее, надвинулся со всех сторон) полный мрак. Стало понятно, что они оказались в тоннеле – цокот копыт, раньше почти неслышный, окреп и посыпался со всех сторон.

Они прошли во мраке сотни полторы шагов, когда произошло непонятное и ужасное.

– Стадхеххе! – раздался со всех сторон злобно-отчаянный крик. – Макхиггет!

Мгла раскололась слепящей молнией. Тяжкий звенящий гром – все такой же, уже хорошо знакомый, – потряс полотно дороги. Марк, ослепший, оглохший, едва не потерявший сознание – удар был поистине адский, – рухнул как подкошенный на колени. Затем согнулся ничком и, поддаваясь какой-то животной панике – как той, которую ощутил тогда в городе, вдохнув тошнотворный запах черного взрыва, – пополз. Затем вскочил и, ничего не соображая, помчался куда-то вперед.

Черная мгла оборвалась, Марк вылетел снова в белую, остановился. В ушах по-прежнему грохотал чудовищный гонг; колени тряслись. Он снова помчался вперед. Бежал непонятно сколько – пока не выдохся. И, наконец, подумал – а куда он бежит? И, что самое главное, – зачем он бежит? Гессех остался там! А с ним – единственный ориентир, который, в данный момент, имеется в этом мире.

А если Гессех погиб? Не успел активировать какую-нибудь свою защиту? И что значит это макхиггет, которое он произносил либо в гневе, либо с презрением?

– Гессех! – заорал Марк в белый туман. – Гессех, я здесь!

Никого, ничего. Безмолвная белая мгла; только сиреневый перламутр под ногами, и вездесущий узор, мерцающий в тумане тускло и мрачно.

Что делать? Идти обратно к тоннелю? Что там происходит – неясно; соваться в это неясно когда и так не видно самого себя? После такого, когда и так еле жив? (Дьявол, откуда такая адская паника?) Нет, только не обратно в тоннель. Вперед по этой волшебной дороге – как хорошо, что она есть, куда-то ведет, в какое-то место... Куда направлялся Гессех.