Когда Плешко проходил по делу в качестве свидетеля, она буквально чувствовала кожей: мужчина невероятно нервничает и что-то скрывает. На момент правонарушения у него не было алиби, тест на полиграфе сбоил, а громкое дело о покушении на жизнь известного хирурга тут же попало в таблоиды.

Через неделю Плешко признался.

В показаниях изрядно путался, но подобное случалось нередко: он действовал в состоянии аффекта.

Как только папка ушла наверх, Варвара Сергеевна, ведомая скверным «послевкусием», самостоятельно продолжила расследование. Буквально за пару дней до предварительных слушаний в суде вышла на след молодой женщины. Та была замужем и неожиданно призналась, что подсудимый в вечер покушения был с ней. Скрупулезно изучив все несостыковки дела, в частности, отсутствие орудия преступления у подследственного, Самоварова подала рапорт, в котором опровергла вину Плешко.

Но было поздно. К тому же обвиняемый, раздавленный случившимся, под нажимом бесплатного адвоката, по-прежнему признавал свою вину.

В те дни Варвара Сергеевна неожиданно тяжело заболела и даже пыталась покончить собой [6] …

Позже, навещая ее в больнице, Никитин обронит вскользь, что истинной причиной ее угнетенного состояния является отсутствие терпения, что недопустимо для следователя.

Пообещает, вопреки указанию вышестоящего начальства, добиться пересмотра дела и сдержит слово. Справедливость восторжествует, Плешко через год выпустят: сломленного, оставшегося без друзей и работы.

А надо было просто потерпеть…

И не было бы больницы, несколько лет жизни, выброшенных на помойку, и «добровольного» выхода на пенсию.

Вот и с Верой, Вика права, надо не наломать дров.

Надо сначала отследить, чем она живет в нынешний период жизни. Сейчас это существенно важнее, чем факты ее биографии. Потому что только это и позволит понять, нужна ли сейчас этой молодой женщине, выросшей не только без отца, но, как выяснилось, с неблагополучной матерью, столь тяжелая правда о ближайших родственниках — ее настоящем отце и настоящем дедушке и умершей вскоре после родов безымянной бабушке, разговора о которых им все равно не избежать. Обманывать Веру она уже заранее не хотела — слишком много им обеим досталось вынужденной лжи.

Две вещи вселяли надежду: Вера, племяшка, существовала, и была на той стороне, где Серега, на той, где СВОИ.

На той, где биением сердца, разбуженного коллективной памятью, пишут правильные стихи и воскрешают заброшенные могилы.

Неугомонная Вика, ранняя пташка, успела кинуть сообщение. Она предлагала перед поездом, отправлявшимся с Ленинградского после обеда, прогуляться с очаровавшим ее Лаврушей и выпить кофейку.

Решили, что как следует выгулять пса будет удобнее в районе Викиного дома.

Матросова предлагала доехать до нее на такси и, оставив в квартире чемодан, прогуляться дворами до кондитерской с собственной пекарней и там позавтракать. К двенадцати должен был быть готов черновой монтаж передачи, и Вика непременно хотела посмотреть его в обществе подруги.

Наскоро приняв душ и собрав едва застегнувшийся, с московскими обновами, чемодан, Варвара Сергеевна спустилась к стойке регистрации.

Сегодня дежурила ночная демоническая фея. При свете утра и без яркого макияжа она оказалась конопатой дурнушкой. Перезрелая девица, очевидно, пребывала не в духе — выражение лица было кислым, с налетом едва скрываемого — «как-встала-так-и-завели-не-по-детски» раздражения.

— Чек-аут вам нужен?

— Да.

Повозившись в компьютере, девица выдала счет пухловатой, а вовсе не истонченной декадансной рукой. Кровавый маникюр на ее пальцах по-прежнему был безупречен.

— Меня кто-нибудь спрашивал? — перед выходом на всякий случай уточнила Самоварова.

Девица пожала плечами:

— Нет. Сюда только ленивый не ломится, — базарным тоном жалилась она. — То с тату-салоном адрес спутают, то с жилым подъездом.

— Хорошего дня! — сказала сама себе напоследок Варвара Сергеевна.

Несмотря на крошечную «ложку дегтя» напоследок, небольшой отель оставил о себе хорошее, на крепкую четверку, впечатление.

Или все дело было в том, что Варвара Сергеевна никогда не ставила троек. Тем более двоек — она о них забыла.

Жизнь так коротка и прекрасна, не стоит тратить драгоценное время на отрицательные отзывы.

Не поленившись, Самоварова остановилась с чемоданом посреди улицы. Подождала, пока Лаврентий с обреченным видом усядется у левой ноги, зашла в нужное приложение и поставила отелю четверку.

Отзывов она никогда не писала, ленилась, в свое время писанина надоела на работе. Зато вдумчиво читала отзывы других и всегда по наитию понимала, где над отзывом трудился реальный потребитель или небезразличное к событию, описанному в посте, лицо, а где торчали «уши» оплаченной работы.

С развитием всемирной паутины и последующим отжатием ею у людей личной коммуникации (а Варвара Сергеевна еще хорошо помнила те времена, когда отзывы писали на бумаге!) это пространство неумолимо приобрело признаки живого.