– Конечно, она не идиотка, - огрызаюсь я. Моя жизнь была бы намного проще, если бы она была ей. Но тогда она не была бы Эверли, и я был бы к ней равнодушен.
– Мне не нужно, чтобы ты с ней говорил.

– Полегче, убийца. Это ее право - знать, что она может быть в опасности. Кроме того, это позволит нам перевезти ее в безопасное место. Обеспечить ей хоть какую-то защиту.

– Я– ее защита.

– Да, только именно из-за тебя она в опасности.
– Он говорит это тем мягким тоном, который использует, когда хочет сказать что-то, что мне не понравится. Но я уже знаю. Я играл с огнем. Обрушивал ад на своего врага. Думал, что мне больше нечего терять.

Я ошибался - девушка за стеной стала чем-то большим, чем я предполагал, и он это знает. Эверли была для Винсента не более чем товаром - пока я не стал рушить его империю.

Теперь она - способ отомстить мне.

Я понял это, как только фотография попала в почтовый ящик Таннера.

Проклятье.

Пока я перебираю все возможные сценарии, решая, как лучше поступить, боковая дверь распахивается. У меня перехватывает дыхание, когда из нее выходит вышибала и оглядывается по сторонам. Он кивает через плечо, и появляется Эверли, ее волосы длиной до талии развеваются на ветру.

Черт, она - нечто необыкновенное. Даже в уличной одежде и без макияжа она - самая потрясающая женщина здесь. У меня белеют костяшки пальцев при мысли о том, сколько мудаков дрочили, думая о ней. У скольких она танцевала на коленях.

Черт. У меня проблема.

Продолжающаяся болтовня Таннера прерывает транс, в который я погрузился.

– Поскольку у меня нет специального сигнала, а ты не заморачиваешься с электронной почтой, тебе придется выслушать меня. Я подумал, что ты захочешь узнать, что проклятие твоего существования знает о твоем местонахождении. У меня есть запись с камеры наблюдения, где один из его шпионов следит за тобой… пока ты следишь за ней.

Я вздрагиваю. Я должен был заметить, что за мной кто-то следит.

– Он знал, что я приеду сюда, в этом и был смысл.

– Он надеялся, что ты приедешь. Он закинул наживку, чтобы выяснить это, и ты на нее клюнул.

– Какой я герой.

Эверли болтает с вышибалой несколько минут, кутаясь в легкую куртку, пока из облаков сыпется мелкая морось. По тому, как он жестикулирует, указывая на нее и ее телефон, становится ясно, что он пытается уговорить ее вызвать такси. Она не боится оставаться одна в темноте, не понимая, что я превратил ее в мишень.

Она просто хочет прогуляться под дождем.

Вот почему я сунул ей в сумочку перцовый баллончик, когда гримерка была пуста.

И все же она небрежно относится к своей свободе, как будто пережитое сделало ее невосприимчивой к трагедии. Мне хочется схватить ее на улице и уложить себе на колени, пока она не усвоит урок.

От одной этой мысли мой член становится наполовину твердым, что, блядь, совсем не помогает.

Сколько раз я представлял себе, как она лежит подо мной, разыгрывая ту сцену, которую я описывал ей в грязных подробностях, когда у нас не было никакой надежды воплотить ее в жизнь? Сейчас она тоже одинока, и от того, что она танцует топлес для кучки придурков, находясь вне досягаемости, мои яйца приобретают пятьдесят оттенков синего.

Но на нашем пути все еще слишком много всего. Слишком много причин, по которым мне действительно нужно закатать губу и держаться на расстоянии. Помимо того, что я не уверен, что смогу вынести отношения лицом к лицу, у меня еще бывают моменты, когда мне просто чертовски… горько. Как бы это ни было глупо, я все еще слышу имя ее мужа в своих снах.

Я доверился ей, а она выбрала другого мужчину.

Мужчину, который уже отвернулся от нее.

Иногда я не могу решить, хочу ли я трахнуть ее или заставить страдать.

Оба варианта принесут мне удовлетворение.

Таннер грубо прерывает мой внутренний конфликт.

– Меня беспокоит еще одна вещь. Почему он просто не убрал тебя, если ты у него на прицеле? Должно быть, ему нужно что-то еще.

– Это успокаивает.

– Стоит поразмыслить, однако.

– Действительно.
– Я подхожу ближе к Эверли и вышибале, прижимая телефон ближе ко рту.
– И я так понимаю, что после Амстердама больше нет никаких зацепок.

На заднем фоне приходит сообщение.

– Нет, - говорит Таннер.
– Но я только что отправил фотографию парня, который следил за тобой.

Амстердам стал тем, что меня потрясло окончательно. Убедило изменить стратегию. Но это не закончится, пока я не сотру его с лица земли, а сейчас он решил поиграть.

Именно в Европе моя добыча перестала убегать и начала кусаться в ответ, играя в свои маленькие игры разума. Невинных жертв стало больше. Жертв, оставшихся после него.

Потом это стало личным.

Я находил тела в Бухаресте, Берлине и Амстердаме - жертв, очень похожих на Эверли, Сару и, наконец, меня. После смерти последнего - скромного механика и отца четверых детей, который не сделал ничего плохого, кроме того, что невовремя вышел из своего дома, - я вернулся в Штаты, опасаясь того, что произойдет, если я надавлю на него еще больше.