Я растерянно моргнула. Возможно, для нее это стало бы неожиданностью, но я не имела ни малейшего представления о том, что происходит.

— Полагаю, что так, — наконец, дипломатично ответила я.

— Вот и умница! — рассмеялась женщина. — Не только красавица, но и умница. Ах, рыбка моя, этому прохвосту с тобой невероятно повезло. Хочешь помочь? — легко сказала она, словно предлагать незнакомкам подобное в порядке вещей. А может, так оно и было в ее мире.

Я растерянно согласилась. Женщина меня озадачивала. Ее было слишком много, она была слишком яркой. Редко на свете встречаются люди с подобным напором. Незнакомка фонтанировала энергией и уверенностью в себе.

— Фиолетовые цветы собирай. Вот такие.

Она вынула из тканевой сумки стебель, усыпанный красивыми фиолетово-синими цветами. Шалфей. Ботаник из меня плохой, но кое-что я знаю. На маминых клумбах шалфей не рос никогда. Слишком уж простенький цветок. Таким место на лугах и полях, а не в королевском саду. А вот главный повар очень любил готовить оленину с шалфеем. Оленина на королевском столе появлялась часто благодаря отцу, но я к ней никогда не притрагивалась. От одного лишь запаха дичи, смешанного с тонким, едва заметным ароматом шалфея, к горлу подступала мерзкая тошнота. Отец брал меня на охоту однажды. Он долго отпирался и говорил, что девицам не место на охоте — будто жена графа Керменского не проводит все свои дни верхом и с арбалетом, убивая белок, кабанов и тех же оленей — но, в конце концов, сдался. В тот единственный раз, когда я участвовала в охоте, меня стошнило едва лишь отец начал потрошить только что застреленного оленя. Кажется, после этого случая он окончательно разочаровался во мне.

На утреннем летнем лугу оленей не было, как не было огромных фарфоровых блюд и гордого лица главного повара, собственноручно выносящего основное блюдо — оленину с шалфеем. Лишь тонкий запах знакомых цветов и липкая дрожь, охватившая мое тело. Стараясь не подавать виду, я принялась торопливо рвать слегка шерстистые стебли.

— Зирочка очень любит шалфей. Оно и полезно ей, и вкусно. Она же отелилась недавно, так надо немного питание корректировать.

С Зирочкой я знакома не была, а потому лишь хмыкнула, соглашаясь со всем, что скажет женщина. Едва ли от этого будет хуже. Она еще что-то говорила о рационе Зирочки, о том, что ей стоит есть, а от чего лучше воздержаться. Я плыла по течению мерного журчания голоса моей новой знакомой, срывая цветок за цветком и отстраняясь от смысла слов, позволяя словам превратиться в шелест и плеск волн, позволяя им отделять меня от мертвого оленя, отпечатанного на внутренней стороне моих век. Признаться, я даже немного растерялась, когда среди этой болтовни, не требовавшей моего участия, вдруг раздался вопрос:

— И как же тебя зовут, зайчик?

— Эйлин, — хмыкнула она, то ли одобряя, то ли наоборот. — Ну пойдем, Эйлин.

Бросив тревожный взгляд на солнце — заметно выше, чем когда я проснулась — я задумалась. Отказаться или согласиться? Не похоже, чтобы женщина представляла опасность, а общение с местными мне не помешает, если я планирую здесь задержаться. Мой муж, хотя и привел меня в свой дом, не особенно спешит вводить в свой мир. Возможно, он просто жалеет, что женился так скоропостижно? Если так, то мне не помешает знакомая среди аборигенов.

— Зайчик, если ты собираешься столбом стоять, то у нас ничего не получится, — голос женщины оставался ласковым, в нем не слышалось ни капли раздражения. — За Лаэрта не переживай, он парнишка взрослый, свою пару штанов как-нибудь сам отыщет.

— А как вы…

— Он заходил вчера починить дверцу в амбаре. Я не настолько глупа, чтобы не уметь отличить по виду мужчины, когда он сменил статус с холостого на женатый. Я подобную перемену за тысячу шагов учую.

Едва ли стоит говорить этой доброжелательной, но странной незнакомке, что Лаэрта вряд ли можно назвать женатым мужчиной. Я промолчала.

— Мое имя Кассиопея, но если желаешь сохранить хорошие отношения, лучше зови меня Кэсс. Моя матушка сошла с ума в тот момент, когда решила дать мне это вычурное имя. Вот что бывает, когда во время беременности читаешь слишком много романов. Впрочем, раньше, до постройки всех этих школ, было хуже. Моя бабка, прабабка и прапрабабка носили одно и то же имя, потому что только его и умели писать в нашей семье. Уж лучше Кассиопея, чем очередная Ила.

Дом Кассиопеи находился минутах в двадцати хоть бы от нашего, однако, казалось, что я перенеслась в другой мир. За низеньким плетеным забором виднелся чистенький двор. Дремавшая, наполовину высунувшись из будки, собака лишь лениво приоткрыла один глаз и, убедившись, что это хозяйка, погрузилась обратно в дрему. Чуть в стороне, в загончике, маленькие упитанные курочки о чем-то переговаривались друг с другом. Время от времени петух с ободранным хвостом что-то сердито им выговаривал, а потом возвращался обратно к поросшему травой клочку земли, где с удовольствием копался.

Небольшой домик, выкрашенный в приятный голубой цвет, выглядел уютным и обжитым. Мягко колыхались цветочные занавески, помахивая нам из открытых окон. Солидные толстые шмели кружили над цветочными клумбами.

— А где же… Зирочка? — осторожно оглядываясь, я вошла во двор вслед за хозяйкой.

— Вон там, — кивнула Кэсс на сарай. — У нее цветная лихорадка была недавно, пришлось даже специалистку вызывать. Так что Зирочка временно изолирована сейчас от других коров.

— Надеюсь, сейчас она в добром здравии и хорошем расположении духа, — вежливо пробормотала я. Правила этикета, которыми меня пичкали, ничего не говорили о беседах, касающихся самочувствия коров, поэтому я оказалась в неизведанных водах и выплывала как могла.

— Полагаю, ты не отказалась бы от стакана молока, — она с сомнением посмотрела на мои волосы и добавила, направляясь в дом: — И расчески. Знаешь, цыпленок, это совсем не мое дело, но твои волосы в ужасном состоянии.

— Я знаю.

Не то чтобы я не знала. Я догадываюсь, как выгляжу. У меня есть только догадки, потому что зеркала в доме моего мужа отсутствуют. Я бы предположила, что он вампир, но, похоже, ему просто нет дела до места, где он живет.

Молоко было прохладным и вкусным. Гостеприимная Кэсс предложила мне также кусок хлебного пудинга, который я съела, практически не жуя. Она молча отрезала мне второй кусок. Его я тоже заглотила почти целиком. Лишь на третьем куске я вспомнила про манеры и начала жевать. Пудинг оказался вкусным. Нежный вкус пудинга и фруктов дополнялся заварным кремом, которого Кэсс не пожалела.