Но не всем дано было прибыть в распоряжение главы сопротивления. В сражениях на улицах города погибла приблизительно половина воинства столицы. Разрозненные, напуганные, лишённые света и надежды, они погибали в полном одиночестве, однако тут же поднимались из мёртвых в составе миллиардного воинства тьмы. Изменённый облик лерадов, лармудов и чародеев производил неизгладимое впечатление на тех, кто ещё остались живы. Глядя на бывших товарищей, они наполнялись трепетом и нерешительностью. Они считали их врагами, как будто бы у тех был выбор, и они переняли нашу сторону самостоятельно. Однако нам ещё не встречался такой сатларм, который добровольно принял решение стать бессмертным, который сменил свет Сакрааха на тьму Бэйна. Да, у человекознатцев бывали нередкими случаи, когда кто-то добровольно просил превратить его или её в разорад, но лишь потому, что они желали сменить свою жалкую ничтожную сущность на нечто более великое. Но они просто находились в неведении о том, что они потеряют. Большинство полагало, что сможет пользоваться силами Пустоты и смерти ради исполнения собственных желаний. Сатлармы же понимали в этом чуть больше, и всё же отринуть мысль обращения во тьму их подталкивала в первую очередь воспитанная преданность своим идеалам. Они довели ненависть ко тьме до рефлекса. Так что взгляд на обращённых во тьму некрополиса у них был неверным. Преданность свету затмевала их разум, так что они даже не могли понять, что те, кто идут против них, уже другие. И они вовсе не соглашались стать такими. А потому неприязнь, которую сатлармы питают к обращённым собратьям, не обоснована. Они поступают вероломно по отношению к ним. Хоть тем, кто встал в наши ряды, уже в общем-то всё равно, кто и что о них думает, но это открывает ещё один грех человека – слепой фанатизм. Они не способны прозреть дальше собственного носа. И, как я уже выяснил на протяжении целого года, а также продолжают выяснять человекознатцы и по сей день, ничто не способно их исправить. С такими изъянами они будут ходить всю жизнь. И пока что только смерть способна смыть все грехи.

Прошло порядка десяти дней. Тьма над столицей сгустилась настолько, что затмила за собой всякий свет. Так что святые ауры лармудов уже не давали никаких преимуществ, а магия чародеев, основанная на свете Сакраарха, перестала материализовываться. Защитников тут же объяла хватка зимы, сковало отчаянье, и спеленала нерешительность. Алеил пытался удерживать боевой дух, однако давящая аура тьмы и смерти не позволяли их могущественному духу воспрянуть. Полководец остался один в этом бою. Люди, которым не посчастливилось выжить в этом сражении, а после укрыться на первом уровне башни Амалиилы, помимо всего прочего, были объяты тяжким недугом. Самые нечестивые уже погибли и обратились бессмертными, но продолжали делать вид, будто бы мертвы, чтобы в нужный миг восстать и напасть на тех, кто не ожидает удара изнутри. Лерады, лармуды и чародеи поняли, что помощи от нимкаров ждать не стоит. Да и Амалиила их поддержать не придёт. А простые люди ещё больше разуверились в их существовании, что лишь сильнее подрывало мораль воителей.

Тонатиил выглядел очень плохо. Тьма окончательно затмила очищающую ауру полководца, так что этот лерад оказался беззащитен перед силой смерти, из-за чего частицы чёрной хвори проникают в его тело и начинают постепенно убивать. Этот человек был очень грешен. Даже сейчас, в миг горечи и отчаянья, он устремляет свои мысли на собственное прошлое, когда он совершал блуд, когда занимался вымогательством, когда, угнетая других, ощущал себя прекрасно. Он вспоминает это, чтобы придать себе надежду и силу. Да, настолько этот сатларм погряз в пороках, что черпал из них утешение в миг горести. Предаваясь в своих мыслях этим сладостным для него делам, он поддерживал сам себя теперь, когда погас источник света. Его взгляд низвергся в пустоту, и мысли устремились в прошлое, так что он не видел того, что происходило перед его носом здесь и сейчас. А ведь лармуд неспроста поставил его сюда. Лерад должен был хранить бдительность и следить за тем, когда мы покажемся на главной площади. Башню сакры окружало круглое пространство, вымощенное камнем. И только на расстоянии пятидесяти шагов от неё начинались строения. Так что у бдительного наблюдателя были все шансы заблаговременно заметить наше приближение и оповестить об этом всех. И на протяжении этих дней с того момента, как здесь образовался аванпост, все напряжённо всматривались в проёмы меж зданий, чтобы не пропустить момент, когда мы нападём на них. В самом начале сохранять эту бдительность было легко. Однако сейчас, когда прошло столько времени, когда чёрная хворь начала проникать сквозь благословение лармудов и холод, насквозь пропитавший всю землю, наконец-то, начал добираться до живой плоти, чтобы начать забирать их силы, продолжать нести дозор было гораздо сложнее. Однако подавляющее большинство всё-таки пыталось хранить свой разум ясным, в отличие от Тонатиила. Уже первая тень выскользнула из проёма меж зданий и метнулась к нему. За ней последовала вторая, третья, четвёртая и множество других. Но тот не замечал осторожного движения тёмных силуэтов, глядя прямиком перед собой. И, только когда Берендис воздвигся перед ним во всём своём тёмном величии, он оторвался от прошлого и вернулся в настоящее, но только лишь для того, чтобы в тот же миг распрощаться со своей нынешней жизнью.

Прорыв обороны был замечен не сразу. Семнадцати лерадам и шести чародеям пришлось в полном безмолвии отдать свои жизни и обратиться во тьму разорада, прежде чем нападение на лармуда спровоцировало переполох. «Периметр прорван!» - зазвучал на всю округу голос воздаятеля, но не такой могущественный, как обычно, а более сдавленный, измученный и несущий отчаянье, но никак не надежду. «Они уже внутри!» - кричали те, кто укрылись в башне, после того как умершие из-за чёрной хвори поднялись и напали на тех, кто никак не ожидал увидеть бессмертных перед собой. Алеил тут же принялся руководить обороной, однако с каждым мигом становилось всё более очевидно, что всё было бессмысленно. Окончательно он опустил руки тогда, когда мы, покидая укрытия, двинулись всем своим воинством на них. С разных сторон на башню Сэкрос начали наступать бессмертный воители и чародеи. Я шёл прямиком на него. Он же, поняв, что я намереваюсь биться с ним, оставил командование и готовился к последнему бою. Этот воитель, глядя на подступающее воинство смерти, понял, что сопротивление тут бессмысленно, а потому настроился только лишь стоять до последнего, чтобы показать в этом бою всю преданность Сакраарху и умереть за его имя, лелея надежду на то, что его властелин смилуется над ним и дарует возрождение в последний день. О том, что после смерти он обратится в разорад и больше никогда не сможет сменить свою сущность, он даже не задумывался.

И всё же несмотря на то, что Алеил десять дней назад был самым могущественным сатлармом Сэкроса, сражение с ним было унылым. Да, столь продолжительное воздействие тьмы, смерти и холода превратили его в обычного воителя. Аура света, которая теплилась ещё внутри его души, поддерживала очень слабо. Он какое-то время выдерживал мой натиск, но каждый удар отнимал невероятно много сил. Сейчас он не был похож на лармуда. В своей силе он уподобился довольно умелому лераду, не более. А потому наш с ним поединок не был долгим. Со смертью и обращением командира всё сопротивление стремительно сминалось, и сражение очень быстро подходило к концу.

Что ж, столица Сэкроса стала первым некрополисом в этом мире. Закрепившись здесь, мы могли уже планировать походы в другие части этого измерения, чтобы нам принадлежало всё. Так было угодно предназначению. Башня сакры под действием нашей могущественной силы из маяка надежды обратилась шпилем отчаянья. Все десять уровней были исследованы. А последний, самый верхний, - особенно тщательно, однако никаких признаков присутствия сакры тут обнаружено не было. Амалиила бежала, покинув свой мир, и даже не стала сражаться за него.

Из числа обращённых лармудов выделились восемь, которые стали флагманами нашего воинства. Они двинулись в разные стороны от столицы, ведя за собой большие орды смерти, чтобы сеять тьму и разрушение. Кристополис явился в Тотурталин, туда, где находился второй орден Чёрной розы, чтобы обратить его во тьму разорада.

– Таутзал Кристополк, сколько лет я не видел тебя. Поговаривают, будто бы первый орден Чёрной розы был направлен в другой мир. И я уж подумал, что мы больше никогда не повстречаемся. И вот, ты здесь.

– Слухи оказались верными, Сетамилил. Амалиила, и в самом деле, направила весь состав первой Чёрной розы в другой мир, который она собиралась обратить в колонию. И мы думали, что это было благословением свыше. Однако нас обрекли на смерть. Сатлятаги не были уважаемы, и никому не нужно то обличение, которое мы несли. Они хотели, чтобы мы лишились всего: поприща, смысла существования, магии и даже собственной жизни. Мы были оставлены сакрой, мы были преданы Святой Империей. Над нами постепенно смыкались створы смерти. Некоторых из нас убили наши же собратья, большинство умерло от старости, и только двое остались в живых: я и Валантал.