– У нас есть список. Более трёхсот фамилий, - доложил генерал Чернов. – Некоторые связаны с дипломатическими корпусами. Есть следы французской и британской заинтересованности.

Я взял в руки папку с грифом «Совершенно секретно». Листал, не глядя. Буквы были лишь тенью надвигающейся бури. Главное было не в именах. Главное – в структуре. Заговор имел чёткое финансирование, связи с заграницей и, что опаснее всего, - поддержку части интеллигенции.

– Нам нужен ответ. Не месть, - произнёс я наконец. – Нам нужна демонстрация силы закона.

На улицах Петрограда в тот же день появились афиши:

«Империя – не тюрьма, но и не арена для убийц». «Порядок – основа свободы».

Были собраны чрезвычайные суды. Но вместо бессудных расправ я настоял на открытых слушаниях. Пресса получила полный доступ. Каждый подсудимый получил защитника.

– Если мы не докажем свою правоту законом, мы ничем не лучше тех, кто шёл с бомбами в карманах, - говорил я перед заседанием кабинета министров.

Тем временем заговор начал расползаться как яд. В Киеве арестовали агитатора, работавшего под видом учителя. В Варшаве – разоблачили лживого «профессора», вербовавшего студентов. К концу мая удалось установить: операция «Огненный Серп» координировалась из Цюриха, через сеть подставных фондов и благотворительных организацией. Среди документов – проект декларации о «временном народном совете», который должен был быть провозглашён после убийства Императора. И всё же в воздухе витал вопрос, который никто не осмеливался задать вслух:

– А если бы они победили? Что стало бы с Империей, если бы одна пуля перечеркнула всё?

Я знал ответ. Это был бы 1917, только в более кровавом, чудовищном изводе. Поэтому… мы не имели права на ошибку.

В финале процесса по делу «Огненного Серпа» 18 человек получили высшую меру. Остальные – ссылки, трудовые исправления, лишение гражданства. Но это был не просто суд над преступниками – это был суд над призраком старой Росси, над мечтой о хаосе под видом свободы. В тот вечер я вновь вышел на балкон Зимнего дворца. Город дышал. Петроград жил.

– Мы пережили этот удар, - сказал я, глядя на реку. – Но следующий будет сильнее. И мы должны быть готовы.

Спокойствие после суда оказалось обманчивым. Заговор подавили, но волны от взрыва продолжали катиться по стране. В провинциальных газетах начали появляться статьи с критикой “диктатуры законы”, некоторые профессора Петербургского университета заявили о “наступлении на академическую свободу”, а в Тифлисе и Харькове прошли студенческие сходки под лозунгом: «Мы – не подданные, мы – граждане!»

– Это эхо, Ваше Величество, - заметил министр внутренних дел Макаров. – Пыль после удара. Время нужно. И порядок.

– Время, - повторил я. – Мы должны его выиграть.

Пока министры спорили, а репортёры писали передовицы, в закрытом крыле Академии Генштаба работал другой мозг Империи – Комитет стратегической безопасности. На огромной карте, закреплённой на дубовой панели, офицеры чертили маршруты тайных агентов, отслеживали перемещения известных радикалов, собирали данные на тех, кого пока нельзя было арестовать, но уже нужно было видеть.

– У нас есть свидетель, - сообщил полковник из Охранного отдела. – Он был курьером между Петроградом и Веной. Согласен дать показания в обмен на личную неприкосновенность.

– Назовите.

– Кодовое имя – Скиф. Настоящее имя – неизвестно. Но он знает тех, кто стоит на самом верху.

Имя ударило как молния. Я уже слышал это прозвище в донесениях. По непроверенным слухам, это человек участвовал в революции 1905 года, исчез, затем всплыл в Лондоне, а теперь, возможно, вернулся в самое сердце Империи.

– Где он?

– В пути. Ожидаем прибытие в Ливадию, под охраной.

Вечером я вновь собрал ближайший круг.

– Это не конец, - говорил я им. – Это только первый акт. Заговор не умер – он отступил в тень. Но мы знаем, что он есть. И у нас есть шанс вырвать корень, пока он не пророс вновь.

– А если Скиф – ложный след? – осторожно заметил министр юстиции.

– Тогда это наша последняя ошибка.

В окна бил весенний дождь. Тусклое электрическое освещение, отблески на чернильницах, тяжёлые тени на лицах.