В 1504 году 900 рабов были отправлены из Сан-Томе для продажи в Эльмине, а к началу 1520-х годов остров ежегодно ввозил с африканского материка около 2000 порабощенных людей и из года в год отправлял примерно четверть этих невольников для торговли с аканами Золотого берега во время рейсов невольничьих судов, которые Португалия по закону должна была совершать каждые пятьдесят дней. Остальные, примерно 1500 африканцев, приобретенных в Конго и его окрестностях, были проданы в Новый Свет или в Европу. Хотя этот предписанный ритм соблюдался только на практике, он привел в движение некоторые из самых печально известных инноваций в современном рабстве. К ним относятся безжалостная упаковка связанных рабов на кораблях, скудное питание рабов в море и резкий перекос цен в пользу невольников в возрасте от подросткового до двадцатилетнего. Молодые рабы ценились за производительность труда и, в случае с женщинами, за плодовитость. Учитывая ужасные условия перевозки, последним критерием была способность выжить в барраконах, или острогах, где рабы содержались в ожидании отправки на далекие рынки. В последующие столетия, по мере того как европейская зависимость от рабского труда распространялась из Бразилии и Испанской Америки в Карибский бассейн и Северную Америку, такие загоны появлялись почти на всех крупных рынках работорговли вдоль побережья Западной и Центральной Африки.

Мы утверждали, что Эльмина заслуживает гораздо более значимого места в истории благодаря тому, что торговавшие там спекулятивные деньги способствовали укреплению Португалии, ускорению экономической интеграции Европы и революции цен на всем континенте, означавшей эпоху стабильного роста и умеренной инфляции после долгого периода почти стагнации. Как покупатель рабов из других стран Африки, Эльмина сыграла не менее важную роль в развитии атлантической работорговли. Однако Сан-Томе заслуживает не меньшей, а то и большей славы или позора, который до сих пор в значительной степени ускользал от него. Этот остров площадью 330 квадратных миль стал последней остановкой в Восточном полушарии для выращивания сахара. Эта практика появилась после долгого и прекращения миграции на запад, которая началась в доисторические времена в Новой Гвинее и переместилась в Индию, а затем на Ближний Восток. Наконец, после крестовых походов она закрепилась на окраинах Южной Европы. С развитием иберийского мореплавания выращивание сахара распространилось в атлантическом мире, в частности на Канарах и Мадейре. Эти острова, расположенные вдали от африканского континента, были местом скромных инноваций. На них располагались гораздо более крупные плантации , чем те, что были характерны для Европы того времени, где выращивался специализированный продукт для далеких рынков, и делалось это под властью далеких имперских держав. От европейских аналогов эти плантации нового типа отличались еще и большим числом работников - смесь наемных слуг и рабов, общее число которых в любой момент времени достигало нескольких сотен, а функциональный минимум составлял один раб на каждые два акра земли. Столь же необычным для своего времени был жестко регламентированный характер выполняемого на них труда. В подходе к выращиванию сахара, практиковавшемся на этих атлантических островах и предполагавшем множество специализированных ролей для работников, можно также найти ранние зачатки интенсивного разделения труда, которое чаще всего отождествляется с капитализмом и началом индустриализации.

Но только на Сан-Томе современная плантационная модель, основанная на производстве сахара, сложилась в более или менее окончательном виде. Хозяева этого острова сделали почти все то же самое, что и тростниковые плантаторы на Мадейре или Канарах, но добавили к этому ряд последних новшеств. Плантации Сан-Томе были крупнее и более индустриальными, чем на других островах. Однако их самое важное нововведение выделяется как по своему влиянию на жизнь людей, которых силой привозили сюда работать, так и по тому, как оно определило глобальную экономику, общество и геополитику последующих пятисот лет. Здесь мы впервые видим полностью расифицированное рабство для производства переработанной сельскохозяйственной продукции, экспортируемой на внешние рынки. Иными словами, плантации Сан-Томе были созданы и управлялись исключительно на основе насильственного доминирования рабского труда чернокожих африканцев. Это окажется незаменимым убийственным аппаратом современности . И именно из гаваней Сан-Томе эта модель вскоре распространилась на Новый Свет, со всей присущей ей гротескной бесчеловечностью.

Благодаря свободному доступу к обильным поставкам рабов из близлежащей континентальной Африки, продукция плантаций на португальском Сан-Томе помогла начать самый резкий подъем, какой только наблюдался для любой продовольственной культурыв истории человечества . Когда в начале XV века на островах у берегов Африки начали производить сахар, этот кристаллический подсластитель был не столько товаром, сколько лекарством, тонизирующим средством, которое было доступно только членам королевской семьи и другим представителям элиты. Сан-Томе положил начало превращению сахара в продукт массового потребления, который мы сегодня воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. Португалия только недавно поднялась на ноги благодаря торговле эльминским золотом. К середине трети XVI века она придумала, как объединить производство сахара, связанную черную рабочую силу и преимущественно частное предпринимательство, чтобы доминировать в Южной Атлантике и в торговых отношениях Европы с Африкой. Это позволило Лиссабону использовать огромные богатства и опыт, накопленные в этих начинаниях, для начала своей последующей экспансии в Новый Свет и за его пределы.

Как будто все это недостаточно примечательно, история Сан-Томе выделяется еще более важными, но широко замалчиваемыми особенностями. Он стал первым в длинном ряду обществ чернокожих рабов, созданных для европейцев и выгодно управляемых ими, - мест, где рабов было значительно больше, чем их хозяев (вспомните Барбадос, Ямайку, некоторые районы Бразилии и хлопководческие районы американского Юга). Такая картина станет нормой в большинстве мест, где европейцы и их потомки строили плантационную экономику в течение первых двух веков рабовладельческой эпохи в Америке. четыре раза больше африканцев В целом до 1820 года через Атлантику в Новый Свет было перевезено в , чем европейцев. Кроме того, Сан-Томе был первым местом, которое с самого начала задумывалось как место для превращения чернокожих мужчин и женщин в рабов. Не зря это слово имеет общий корень со словом "скот" и означает бесчеловечное тягловое животное. Именно с Сан-Томе начались первые португальские поставки товарных рабов из Африки в Новый Свет. Здесь же произошли самые ранние восстания чернокожих рабов, в том числе - малоизвестное событие, которое, тем не менее, было одним из немногих в истории, которое можно считать успешным. Как мы увидим, эти неуслышанные молнии предсказали сотрясающий гром, который грянет с задержкой более чем на два с половиной столетия в виде уникального преобразующего события в мировой истории - Гаитянской революции. Любопытно, что, несмотря на все это, можно целыми днями колесить по Сан-Томе, как я сам обнаружил во время работы над этой книгой, тщетно разыскивая выдающиеся достопримечательности или публичные памятники этой истории.

* В разные времена и в разных условиях термин "креол" приобретал разные значения. В Старом Свете, включая современную Африку, он обычно относится к обществам со смешанной расой и их языковым ответвлениям. В историографии раннего Нового Света, и особенно в Соединенных Штатах, креолы часто означают либо потомков европейцев, либо африканских рабов, родившихся в Новом Свете.

11

.

ДО КОНЦА СВЕТА

Очевидные реликвии физического наследия рабства и эпохи, в которую оно было создано, удивительно скудны на Сан-Томе. "Великие дома" плантаторского общества немногочисленны, даже в виде руин, а те, что сохранились, спрятаны в горах, в густо заросших лесом тупиках. На Народной площади, в самом центре пыльной и унылой столицы острова, носящей то же название, что и сам остров, стоит Богоматерь Милостивая, мрачный, с двумя шпилями потомок собора, основанного колонией и построенного в 1534 году. Учитывая, какую важную роль католическая церковьсыграла в развязывании работорговли в Лиссабоне, санкционируя эту деятельность и даже сама торгуя человеческими невольниками, проходя мимо него, чувствуешь, что здесь должна быть какая-то статуя или памятник рабам. * Вместо этого, пройдя пять минут дальше по сильно выбоинистым улицам, находишь крошечный национальный музей, размещенный в оригинальной крепости 1566 года у самой воды, с оригинальными старыми пушками, расставленными вдоль ее основания, которые португальцы построили для защиты своего приза. (В 1599 году Сан-Томе подвергся набегу голландцев, поскольку империя Португалии оказалась под давлением европейских соперников, стремившихся положить конец ее господству в торговле с Африкой).

Вообще-то "музей" - это немного неправильное название. В этом безвоздушном и плохо освещенном месте вы найдете скудную информацию о рабстве - главном факте об острове, чья история является центральной для современного рабства. Скромные экспонаты внутри рассказывают, в основном, о двадцатом веке. Но самое удивительное, что прямо за дверями музея, на песчаном участке пляжа, куда днем стекается молодежь, чтобы поплавать, возвышаются гигантские статуи трех португальских исследователей, которые помогли основать эту колонию и торговлю, которая с ней связана. Одна из них - Жуана де Сантарема, который плыл на одном из португальских кораблей, нашедших золото в Гане в 1471 году, другая - Перо Эскобара, который вместе с Диого Као был на борту кораблей, установивших первый контакт с Конго в 1482 году. Третья статуя - Жуана де Пайва, которому португальская корона даровала владение островом в 1485 году. глагол Именно в их эпоху descobrir, "открывать", начинает входить в обиход португальского языка в связи с далеко зашедшими обществами в Африке. Само это понятие сигнализировало о появлении нового способа осмысления идентичности, которая становилась многообразной и в высшей степени релятивистской. За удивительно короткий период времени идея о том, что за каждым горизонтом лежит бесконечная череда других миров, каждый из которых обладает собственным преобразующим потенциалом, стала общим местом. Все началось с золота Западной Африки, за которым последовала торговля рабами. Позже Эскобар участвовал в первой экспедиции да Гамы в Индию в 1497 году и в случайном открытии Бразилии Педру Алваресом Кабралом три года спустя.