«Боги…» — мое дыхание перехватило, когда я резко отдернула руку. След тут же иссеялся, растворившись в воздухе, но в груди что-то болезненно сжалось, будто сердце прокололи ледяной иглой.

«Что я делаю? Что со мной происходит?»

В этот момент я заметила — в спальне стало холоднее. От окон медленно полз туман, но не обычный утренний, а странный, мерцающий. В его глубине вспыхивали и гасли крошечные огоньки, напоминающие светлячков в летнем лесу. Они кружились, танцевали, а затем выстроились в четкие, недвусмысленные слова прямо перед моим лицом:

«Испытание начнется до свадьбы, на рассвете»

Я застыла, ощущая, как ледяные мурашки пробегают по спине. Сообщение рассыпалось на искры, но в ушах остался шепот — не слова, а скорее чувство, эмоция, переданная прямо в сознание. Острая, пронизывающая опасность.

Воздух снова стал теплым, светлячки исчезли. Но в ладони руна пульсировала сильнее, будто отвечая на незримую угрозу. Я сжала кулак, чувствуя, как новая энергия бурлит в жилах — чужая, древняя, пугающе мощная.

За окном прокричал петух. А я искала уединения, но вместо этого нашла их…

Три дрозда лежали у фонтана на городской площади, их тельца неестественно вытянуты, лапки скрючены, будто они застыли в последней судороге. Но самое страшное — их глаза. Боги, глаза… Они были выжжены дотла, оставив после себя лишь черные, обугленные впадины. Когда я наклонилась ближе, от перьев потянулся едкий сизый дым, и в груди что-то сжалось.

Это сделала я — как вспышка осознания.

— Нет… — прошептала я, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.

Но отрицать было бесполезно. Доказательство пульсировало у меня в крови, в каждом вздохе, в каждом ударе сердца. По дороге домой я видела ауры — раньше мне требовались сложные заклинания, чтобы различать их, а теперь они проступали сами, яркие, нестерпимо четкие.

Люди на улицах светились, как витражи в лучах заката. Торговцы на рынке — теплым оранжевым, лениво переливающимся, как мед. Городская стража — ровным, уверенным зеленым, словно листва в полдень. Дети, игравшие у колодца, беззаботным голубым, вспыхивающим искорками смеха.

А потом был он.

Я замерла на пороге нашего дома. Марк стоял у окна, его силуэт резко выделялся. Но не это заставило мое сердце биться чаще.

Вокруг него клубились алые всполохи, яростные, как пламя в очаге. Тревога. Гнев. Страх.

— Виктория? — он резко обернулся, и его аура вспыхнула еще ярче, ослепительно-багровой. — Что случилось?

Губы дрожали. Как сказать ему, что магия, которая всегда была частью меня, теперь вырывается наружу, как дикий зверь? Что я сжигаю все, к чему прикасаюсь, даже не желая того? Что что-то внутри меня просыпается, и я боюсь узнать, что это такое?

— Ничего, — прошептала я, пряча за спину ладонь, на которой тлела черная руна.

Его глаза сузились, он почувствовал ложь. Но прежде чем он успел сказать что-то, с улицы донесся шум — крики, топот, звон оружия.

Марк ушел узнавать что случилось, его шаги растворились в уличном шуме, а я стояла посреди комнаты, сжимая дрожащие пальцы. Вдруг — легкий звук, едва уловимый. Я обернулась.

В проеме, озаренном косым светом уличного фонаря, сидел Феникс. Его зеленые глаза горели в полумраке, словно два изумрудных уголька.

— Пошли за мной, — сказал он.

— Куда? — удивилась я.

Но он уже развернулся и скользнул в темный коридор, оставив за собой лишь шелест шерсти по полу. Сердце колотилось где-то в горле, но я шагнула вперед. Феникс повел меня в подвал.

Точнее, я всегда думала, что это просто подвал — темное, сырое помещение, где мы хранили соленья и старые вещи. Но когда кот прыгнул в самый дальний угол и провел лапой по трещине в каменной кладке, стена… раздвинулась.

Я замерла.

— Ты знал об этом? — прошептала я, глядя на Феникса.

Кот лишь мотнул головой, и его зеленые глаза вспыхнули в темноте.

— Здесь.

Я шагнула внутрь. Это была не комната. Это был храм. Круглое помещение, стены которого покрывали фрески, но не потускневшие от времени — они светились мягким золотистым светом, будто краски замешали на солнечной пыли. В центре стоял каменный стол, а на нем — древняя книга в переплете из драконьей чешуи.

— Откуда… — я не договорила.

Потому что увидела их!

Ведьмы и драконы, не враги, а возлюбленные. Фрески показывали их историю.

Первая встреча. Ведьма с рунами, как у меня, и дракон, чья чешуя переливалась, как у Марка в истинной форме. Они стояли друг против друга, но не сражались, их руки почти соприкасались.

Союз. Ведьма вплетала звезды в гриву дракона, а он обвивал ее хвостом, защищая.

Свадьба. Не просто ритуал — священный обряд. Их магии сплетались воедино, и вокруг них расцветали огненные лилии. Я потянулась к изображению, и в тот же миг фрески ожили. Тени задвигались, и я увидела больше.