Лиза и Сара обменялись взглядами, но послушно отступили к каменной стене. Их пальцы нервно переплелись — знакомая мне с детства привычка, когда они волновались.

Первая попытка.

Я провела указательным пальцем по схеме первой руны, ощущая, как шероховатая поверхность страницы оставляет на коже микроскопические царапины. Губы сами сложились в древние слова, язык заплетался на непривычных гортанных звуках. Камень в моей ладони ответил мгновенно — волной жгучего тепла, распространившегося по венам.

Фиолетовое пламя вырвалось из моей ладони с резким хлопком, будто лопнул пузырь перегретого воздуха. Оно зависло в пространстве, вычерчивая первый символ — сложное переплетение линий, напоминающее застывшую молнию. В тот же миг каменные плиты под моими босыми ногами затрещали, покрываясь паутиной трещин.

— Вика! — вскрикнула Сара, но ее голос словно растворился в гуле магии.

Я уже сосредоточилась на втором символе. Пальцы дрожали, когда я выводила его в воздухе. Пламя ответило — стало ярче, гуще, приобрело почти физическую плотность. Тень за моей спиной ожила, вытянувшись по стене, как чернильное пятно в воде.

— Это… — Лиза прикрыла рот ладонью. — Это не просто заклинание.

Она была права. Там, где фиолетовый огонь касался пола, оставались выжженные узоры — точные копии тех, что я видела на фресках в тайном храме. Они светились изнутри, как раскаленная проволока, испуская едкий запах озона и горячего камня.

Четвертая руна.

Боль пришла внезапно — острая, пронизывающая, будто кто-то вогнал мне под ребра раскаленный клинок. Я закричала, но не остановилась. Камень в ладони вспыхнул ослепительно ярко, и вдруг…

Тьма.

Когда зрение вернулось, передо мной предстала сюрреалистическая картина.

Пол лаборатории теперь напоминал древний манускрипт — покрытый сложными обугленными символами, которые еще дымились в полумраке. Лиза и Сара прижались к дальней стене, их лица были бледны, а глаза широко раскрыты — в них читался чистый, животный ужас.

И только Феникс оставался невозмутим. Он сидел прямо посреди магического круга, его рыжая шерсть переливалась в призрачном свете уцелевших магических ламп.

— Ты не контролируешь это, — произнес он, и его голос звучал странно объемно в опустевшей лаборатории. — Ты сражаешься с этим. Как дикий зверь с цепью.

Я тяжело дышала, чувствуя, как пот стекает по спине. В зеркале, что я повесила пару часов назад на стене, отражалось мое отражение, оно было почти неузнаваемым — глаза светились сплошным фиолетовым светом, как у ночного хищника.

— А что если… — я облизнула пересохшие губы, ощущая вкус крови и пепла. — Что если я должна не сражаться?

Феникс медленно моргнул, и в этот момент сверху, из жилых покоев, донесся оглушительный грохот. Дом содрогнулся, с полок посыпались склянки, разбиваясь о камень. Кот усмехнулся, обнажив острые клыки.

— Тогда, Ведьма, тебе придется сдаться. Но готово ли твое сердце к такой цене?

В соседних комнатах снова раздался гул — на этот раз явственно различимый как звук падающей мебели и треск ломающегося дерева.

Виктория

Воздух в лаборатории внезапно стал густым, словно пропитанным свинцом. Я замерла, почувствовав, как по спине пробежали ледяные мурашки. Где-то в нашем маленьком домике, раздался оглушительный грохот — будто массивный шкаф опрокинулся вместе со всем содержимым. Дребезжали стекла в оконных рамах. Я затаила дыхание, прислушиваясь.

Шаги.

Тяжелые. Медленные. Методичные. Они раздавались, переходя из комнаты в комнату, сопровождаясь треском ломающейся мебели и зловещим скрежетом — будто каменные когти царапали деревянные полы.

— Марк? — мой голос прозвучал неестественно высоко, почти детским шепотом.

Но я тут же поняла ошибку. Мой дракон никогда… Он бы не…

До меня донесся рык — низкий, гортанный звук, от которого задрожали стены. Он не был похож ни на что живое — скорее напоминал скрежет валунов в горном обвале, смешанный с шипением раскаленного металла.

Феникс внезапно выгнул спину, его обычно пушистый хвост превратился в ершистую щетку. Шерсть встала дыбом, обнажив бледную кожу под ней. Его зеленые глаза расширились до невозможного.