Шрифт:
— Равелины задержали первую волну, измотали ее, — кивнул я. — Когда их взяли — мы встретили врага на стенах, с высоты. Когда прорвали бастион — заманили в узкие улицы, где численное превосходство не работает.
— И Жнеца тоже заманил?
— Он мог бы нам разнести все укрепления телекинезом. Видела пролом в засеках? Но пошел туда, где мог контролировать свои войска. И попал туда, где я смог до него добраться.
Ярослава посмотрела на меня с удивлением:
— Ты мыслишь как настоящий полководец. Откуда ты всё это знаешь?
Я промолчал. Не мог же я сказать, что командовал целыми армиями в прошлой жизни.
— В детстве я много читал, — уклончиво ответил я.
Ярослава хмыкнула, оценив шутку.
Мы продолжали стоять на стене. Сумерки сгущались, превращая лес в сплошную чёрную стену. Обычно после боя лес оживал — возвращались звери, перекликались ночные птицы. Сейчас стояла мертвая тишина. Всё живое бежало от смертоносной волны, что попыталась захлестнуть наш дом и отступила.
— Не нравится мне это, — вдруг сказала Ярослава. — Слишком… тихо.
Я понимал, о чем она. Эта тишина была неестественной, давящей.
— И еще… — княжна поежилась. — Может, покажется глупым, но мне кажется, будто кто-то смотрит. Из темноты. Изучает нас.
Я не стал отвечать вслух, но внутренне согласился. Я тоже чувствовал это давление — лёгкое касание чужого разума на границе сознания. Словно кто-то проверял прочность ментальных барьеров, кто-то сильный и внимательный смотрел на Угрюм из темноты.
Нам дали передышку, но неизвестно, надолго ли.
Вернувшись в дом воеводы, я опустился в кресло и закрыл глаза. Нужно было связаться с вороном, узнать обстановку за периметром.
«Скальд», — мысленно позвал я.
«Чего тебе, мучитель? — недовольно откликнулся ворон. — Я тут на дереве третий час кукую! Хочешь чтобы я кукушкой стал?! Холодно, есть хочется!»
«Что видишь?»
Фамильяр передал мне образ. Я увидел лес с высоты ветки на которой он сидел при свете луны. И то, что открылось моему внутреннему взору, заставило резко открыть глаза.
Бездушные стояли в нескольких километрах от Угрюма. Тысячи неподвижных фигур, застывших словно жуткие статуи. Они не атаковали, не отступали. Просто стояли.
«Они так уже часов пять бездельничают, — сообщил Скальд. — Как изваяния. Жутковато, если честно».
«Покажи подробнее».
Ворон снизился, рискуя быть замеченным. В лунном свете я разглядел детали. Трухляки и Стриги оцепенели, уставившись чёрными провалами глаз в темноту и даже не шевелились.
«Достаточно. Возвращайся».
«Наконец-то! — обрадовался Скальд. — Жду двойную порцию орешков за ожидание! И кристаллов не забудь, жмот!»
Я откинулся в кресле, обдумывая увиденное. Теперь стало ясно, откуда это давление. Где-то там, среди тысяч Бездушных, находился новый командир.
Предстояла долгая война. Война не только оружия, но и воли. И я чувствовал — худшее ещё впереди.
Глава 7
Серое утро встретило меня на складе, где дружинники под руководством Панкратова сортировали груды собранных кристаллов. Воздух пропитался терпким запахом Эссенции — тысячи ядер, вырезанных из тел Бездушных, лежали аккуратными кучками на брезенте.
— Около восьми тысяч крошечных, боярин, — докладывал Кузьмич, водя пальцем по записям. — Две тысячи малых от Стриг. А вот от той твари, что вы лично завалили…
Я подошёл к отдельному ящику, где на бархатной подкладке покоились кристаллы Жнеца. Гигантский пурпурный камень размером с кулак пульсировал остаточной ментальной энергией. Три тысячи золотых — целое состояние в одном кристалле. Рядом лежали пять крупных белых — ещё тысяча золотых, два голубых по триста каждый, два зелёных по четыреста. Даже средний пурпурный стоил шестьдесят золотых монет.
— Хорошая работа, сержант, — кивнул я. — Это обеспечит нас боеприпасами и лекарствами на месяцы вперёд.
Всего наш острог перемолол в прошлом бою примерно три с половиной тысячи тварей. Неплохо для местечка, которое ещё недавно было глухой деревенькой в Пограничье.
За стенами Угрюма уже полыхали костры. В нескольких огромных ямах, вырытых геомантами, горели тысячи трупов Бездушных. Чёрный дым столбами поднимался к небу, разносимый утренним ветром. Вонь стояла невыносимая — смесь жжёной плоти, хитина и той особой гнили, что присуща только этим врагам рода человеческого.