— Вам лучше успокоиться, — рявкнула мама, хотя непохоже было, что она сама была спокойна. — На вас дети смотрят!

Только тогда я заметил три маленькие версии Джоуи, стоящие на крыльце под козырьком, бесстрастно наблюдающие.

— А вам лучше присматривать за своим сыном! — возразила миссис Линч, дрожа с головы до ног. — У него явно проблемы, он не понимает слова «нет»!

— Что вы сказали? — зашипела мама, делая шаг к матери Шаннон.

— Черт, — пробормотал я, открывая дверцу и выволакивая себя из джипа.

— Что ты делаешь? — Шаннон уже бежала по дорожке впереди меня. — Мама! — закричала она, обогнув стенку и спеша в свой палисадник, держась за бок. — Мама, прекрати!

— Шаннон! — всхлипнула миссис Линч, делая попытку обнять дочь.

— Не надо! — шикнула на нее та, уворачиваясь от материнских рук. — Не трогай меня!

Ее мать передернулась.

— Как ты можешь поступать так со мной? — прорыдала она. — Как ты могла не вернуться домой, Шаннон? — Она громко икнула. — Как ты могла даже не позвонить мне, не сказать, где ты находишься?

— А с чего бы мне хотеть сюда возвращаться? — закричала Шаннон, зло глядя на свою мать. — Посмотри на все это! — Она помахала рукой перед ее лицом. — Посмотри, что ты прямо сейчас делаешь!

— Я о тебе беспокоилась! — заорала миссис Линч. — Я была в ужасе!

— Со мной ничего не случилось, — возразила Шаннон. — Я была в полном порядке, даже лучше, мам! Я была в безопасности!

— Шаннон, милая, успокойся, — мягко попросила моя мама, поглаживая Шаннон по руке. — Не позволяй давить на себя, детка.

— Да что вы о себе думаете? Держать двоих моих детей в своем доме без моего согласия! — Миссис Линч буквально визжала, наливаясь кровью. — И не смейте трогать мою дочь! — добавила она, дергая Шаннон за руку.

Ох, нет.

Ох, нет, ради всего святого.

Мама, не надо...

Держись курса...

— Может, вам следовало сказать это своему мужу? — с жаром огрызнулась мама. — Когда он избивал эту девочку до полусмерти!

Ох, боже, куда ее заносит...

— Да как вы смеете! — продолжала визжать миссис Линч. — Вы понятия не имеете, что нам приходится терпеть! Ни черта не знаете!

— Мама, тебе нужно успокоиться, — ровным тоном посоветовал Даррен. — А вам нужно уйти, — обратился он к моей маме. — Сейчас же.

— Простите. — Шаннон громко всхлипнула и закрыла лицо ладонями. — Простите, простите, миссис Кавана...

— Не смей даже подходить к моему дому! — зарычала на меня миссис Линч, когда я вошел в палисадник. — Держись подальше!

— Расслабьтесь! — Я поднял руки, как какой-нибудь хренов уголовник, но, несмотря на предупреждение, шел вперед, потому что нельзя было оставлять маму наедине с ней. — Я не знаю, что вы думаете, миссис Линч, — осторожно добавил я. — Но клянусь, я этого не делал.

— Я тебе говорила, чтобы ты оставил ее в покое, — продолжила она. — Я тебе говорила, чтобы ты держался подальше, и что ты сделал? Ты увез мою шестнадцатилетнюю дочь из дома и продержал ее у себя всю ночь. — Злобно усмехаясь, она добавила: — Очень хочется заявить на тебя в полицию!

— Отстань от него, — плакала Шаннон, возвращаясь ко мне. — Ох, боже, Джонни, прости.

— Я ничего не сделал, — медленно повторил я, обнимая Шаннон, прижавшуюся ко мне.

— Прости... — Она снова и снова повторяла это. — Джонни, мне так жаль...

— Все в порядке, — прошептал я, крепче обнимая ее. — Не беспокойся.

Она плакала, уткнувшись мне в грудь. Она просто истекала слезами. Отпускала боль и гнев, опустошение и страх, и мне хотелось спасти ее от всего этого. Ее слезы лились на меня, заставляя тонуть вместе с ней, и именно в этот момент я ощутил сдвиг; сдвиг от чего-то нежного и невинного к чему-то весьма запутанному, с намеком на бесконечность.

— Я не хочу, чтобы он оставлял меня в покое! — закричала вдруг Шаннон, буквально закричала изо всех сил. — Я люблю его! — Ее голос сорвался. — Я его люблю, мама!

На мгновение я просто замер, таращась на нее сверху вниз в полном ошеломлении.

Она снова сказала это.

Она сказала, что любит меня, перед всей своей семьей.

Ну, охренеть...

— Он пользуется тобой, Шаннон, — запричитала миссис Линч. — Почему ты не понимаешь?

Как ни удивительно, но у меня даже не было злости на ее мать. В этот момент я испытывал лишь жалость к этой женщине. Бесконечную долбаную жалость к тому, насколько явно она была искалечена.