— Следуй плану лечения, — сказала доктор Квирк, понимающе улыбнувшись мне. — И вернешься на поле в самом скором времени.

— Утешает, — проворчал я. — Потому что времени у меня нет.

— Еще четыре недели, — задумчиво произнесла она. — Ничто в великом круговороте вещей.

— Ничего, кроме моего будущего, — буркнул я, чувствуя полное поражение.

— Ну, думаю, это все. — Сложив вместе ладони, она просияла улыбкой. — Увидимся на следующей неделе на новом осмотре.

— Жду с нетерпением, — язвительно откликнулся я и повернулся к папе. — Мы можем идти?

— Еще раз спасибо за то, что приняли нас раньше обычного, доктор, — сказал папа, складывая свои бумаги в портфель. — У него первый день после пасхальных каникул, и он отчаянно рвется в школу. — Папа говорил с легким весельем в голосе. — Судя по всему, мать вырастила настоящего отличника.

— Никаких проблем, мистер Кавана, — понимающе улыбнулась врач. — Я всегда с удовольствием приму Джонни, но я уверена, что у него есть важные причины, чтобы спешить в школу.

— Уверен, так и есть, — усмехнувшись, согласился папа.

Боже мой...

Напряженно выпрямившись, я шагнул к двери, чтобы поскорее избавиться от всего этого, но тут доктор окликнула меня:

— О, пока не забыла... теперь уже можно эякулировать, Джонатан.

Какого...

Я развернулся и уставился на нее:

— Что, простите?..

Доктор ухмыльнулась — да, черт, именно ухмыльнулась — и слегка откашлялась.

Она что, издевается надо мной?

Похоже, она очень хотела засмеяться.

— Боль в процессе эякуляции больше не должна тебя тревожить, — мягко произнесла она вместо этого. — Можешь не волноваться.

— Э-э... — Я почесал затылок, не зная, как справиться с хитроумным унижением, которому я подвергся. — Это... э-э-э-э... спасибо.

— Слышал, сынок? — засмеялся папа, хлопая меня по плечу. — Доктор говорит, можно снова гонять шары.

Пропади.

Моя.

Жизнь.

_________

— Все взял? — спросил папа меньше чем через час, остановив машину у самого входа в Томмен-колледж. — Книги? Телефон? Бумажник? Твои...

— Шары? — язвительно предположил я. — Боже, папа, я ожидал такой гиперопеки от мамы, но ты? — Я покачал головой и отстегнул ремень безопасности. — Это уже надоедает.

— Отвезти тебя к врачу и потом в школу — это гиперопека? — В его голосе слышалось легкое веселье. — Ого, это что-то новенькое!

— Нет, это она слишком меня опекает, — огрызнулся я. — А ты просто слушаешься ее и стараешься не отставать.

— Она моя жена, — задумчиво произнес папа. — Твоя мать может заставить меня делать все, что захочет...

— Просто остановись! — в ужасе воскликнул я. — И ты прекрасно понимаешь, о чем я, — огрызнулся я, рывком открывая дверцу машины. — Верните мне мою жизнь. Слышишь? Я хочу, чтобы вы с мамой отстали от меня и дали мне, блин, возможность свободно дышать!

Папа усмехнулся:

— А, быть юным и с гормонами в крови.

— Не знаю, почему тебе смешно, — рассердился я. — Я серьезно.

— Дело в Шаннон Линч, — сказал папа, теперь уже без смеха. — Потому что мы с мамой согласны в том, что тебе лучше держаться подальше от ее семьи.

Разумеется, дело в Шаннон Линч. В последнее время все в моей жизни словно вертелось вокруг этой девушки. Я не мог выбросить ее из головы, но я не мог ее видеть, ведь мои родители вбили себе в голову долбаную мысль о том, что им позволено решать, что я должен делать.

Кроме нескольких жалких сообщений, отправленных с маминого телефона, когда она не видела, и нескольких звонков, оставшихся без ответа, я ни разу не поговорил с Шаннон с прошлой недели, если точнее, уже семь дней, и просто сходил с ума.

Я чувствовал себя последним мерзавцем из-за того, что бросил ее там, но просто не мог пройти пешком пятнадцать миль, разделяющих наши дома. И не мог сесть за руль и лишился возможности попросить Гибси, чтобы он меня отвез, — из-за того, что он сделал это раньше.

Другими словами, я всю последнюю неделю был заперт в доме, теряя остатки рассудка и утопая в волнениях. Из дома я выходил только на физиотерапию и в бассейн, но особого толку от этого не было, потому что я не мог сосредоточиться ни на чем, кроме девушки, которую оставил в том доме.