Было уже далеко за полдень, когда они причалили къ какой-то пристани. Одинъ изъ бурлаковъ предупредилъ Нелли, къ ея крайнему огорченію, что они не раньше, какъ на слдующій день, будутъ на мст. Если, молъ, у нея нтъ съ собой провизіи, пусть она запасется ею на пристани. У нея оставалось очень мало денегъ, да и т надо было беречь, такъ какъ они хали въ совершенно незнакомое мсто, гд имъ не къ кому будетъ обратиться за помощью. Она купила маленькій хлбецъ и кусочекъ сыру, опять сла въ лодку и черезъ полчаса — эти полчаса бурлаки провели въ трактир — они двинулись дальше.

Недовольствуясь попойкой на суш, бурлаки взяли съ собой водки и пива и такъ перепились, что вскор же начали ссориться другъ съ другомъ. Поэтому Нелли отказывалась идти въ грязную, вонючую каюту, куда они настойчиво приглашали ее съ ддушкой, и сидла все время на палуб рядомъ съ старикомъ. Сердце у нея тревожно билось, когда она прислушивалась къ пьянымъ крикамъ, раздававшимся изъ каюты. Она уже сожалла, что они не остались на берегу, хотя въ такомъ случа имъ пришлось бы всю ночь пропутешествовать пшкомъ. Да и грубый же народъ эти бурлаки! Какъ они шумли, кричали, бранились между собой! Впрочемъ, надо отдать имъ справедливость: не смотря на всю свою грубость, они довольно вжливо обращались со своими пассажирами. Такъ, напримръ, когда у одного изъ нихъ завязался споръ съ рулевымъ о томъ, кто первый далъ мысль предложить Нелли пиво, и споръ сейчасъ же перешелъ въ драку, никто изъ нихъ не вздумалъ вымещать свою злобу на двочк — они только съ большимъ ожесточеніемъ тузили другъ друга, куда попало, и ругались напропалую. Къ счастію для ребенка, они употребляли совершенно незнакомыя ей выраженія. Ссора кончилась тмъ, что одинъ изъ драчуновъ спустилъ своего соперника головой внизъ по лстниц и преспокойно самъ пошелъ управлять рулемъ, а пострадавшій рулевой, здоровенный дтина, привыкшій къ такимъ потасовкамъ, даже не пошевельнулся, и какъ лежалъ головой внизъ, а ногами вверхъ, такъ и заснулъ; минуты дв спустя. въ кают раздался богатырскій храпъ. Опять наступила ночь. Становилось холодно. Нелли была легко одта, но она забывала о себ и о своихъ страданіяхъ. Она напрягала вс свои умственныя способности, чтобы придумать какой нибудь исходъ, найти какія нибудь средства для ихъ существованія. И теперь, какъ и въ предыдущую ночь, ее поддерживала и ободряла мысль о томъ, что ддушка тутъ, около нея, и что ему не удалось совершить преступленіе, задуманное въ порыв безумія. Эта было для нея большимъ утшеніемъ.

Въ ея воображеніи толпились картины и сцены изъ ея, хотя и короткой, но полной приключеній жизни! То ей вспоминались пустыя, ничего не значащія происшествія, совсмъ было ускользнувшія изъ памяти; то ей представлялись лица, когда-то случайно виднныя и тоже совершенно забытыя, слышались слова, на которыя она въ свое время не обращала никакого вниманія; какъ-то перепутывались и смшивались эпизоды, происходившіе годъ тому назадъ, съ тми, что случились наканун; вдали, въ темнот, отчетливо вырисовывались какія-то будто знакомыя мста, которыя оказывались совсмъ не тми, совершенно ей чуждыми, когда они къ нимъ приближались; въ голов странная путаница, такъ что повременамъ она не понимала, гд они, куда дутъ и какіе люди ихъ окружаютъ. Иной разъ она вдругъ вздрагивала и поворачивала голову, собираясь отвчать на какіе-то вопросы и замчанія, звучавшія у нея въ ушахъ. Словомъ сказать, ее осаждали галлюцинаціи, знакомыя каждому человку, истомленному безсонными ночами и безостановочнымъ скитаніемъ.

Поднявъ случайно глаза, она увидла, что передъ ней стоитъ одинъ изъ бурлаковъ, у котораго опьяненіе только что перешло изъ меланхолическаго періода въ буйный. Онъ вынулъ изо рта короткую трубку, покрытую для прочности веревочной плетенкой, и сталъ просить ее спть псенку.

— У васъ славный голосъ, хорошенькіе глазки и отличная память, говорилъ онъ;- первое и второе налицо, въ чемъ каждый можетъ убдиться, а про память я знаю, это мое собственное мнніе, а я никогда не ошибаюсь. Спойте-же сію минуту.

— Право, сударь, я не знаю никакой псни, отговаривалась Нелли.

— Вы знаете 47 псенъ, цлыхъ 47, настаивалъ пьяный тономъ, недопускавшимъ возраженія. — Спойте самую лучшую, и сію минуту. Я хочу слушать.

Боясь своимъ отказомъ раздражитъ пьянаго человка, бдная Нелли спла ему псенку, выученную ею въ дтств. Эта псенка такъ понравилась бурлаку, что, по окончаніи ея, онъ, тмъ же ршительнымъ тономъ, требовалъ, чтобы она спла другую и пришелъ въ такой восторгъ, что сталъ подтягивать, не попадая ни въ тонъ, ни въ тактъ, но за то очень громко и съ замчательной энергіей. Этотъ вокальный концертъ разбудилъ и его товарища. Нетвердыми шагами прошелъ онъ по палуб и, подойдя къ сопернику, протянулъ ему руку, увряя клятвою, что для него нтъ большаго наслажденія въ жизни, какъ пніе. И посл третьей просьбы, высказанной еще боле повелительнымъ тономъ, Нелли должна была согласиться пть. Въ этотъ разъ ей подтягивали не только два бурлака, находившіеся на палуб, но и тотъ, что халъ верхомъ: онъ не имлъ возможности принимать непосредственное участіе въ забавахъ товарищей и поэтому только оралъ, когда т орали, оглашая воздухъ своимъ громовымъ голосомъ. Такимъ-то образомъ, не переставая пть одну псню за другой и часто повторяя одн и ти же псни, измученная, изнемогавшая отъ усталости двочка достигла того, что грубые, пьяные бурлаки всю ночь провели мирно и въ добромъ расположеніи духа, и не одинъ изъ прибрежныхъ обывателей, разбуженный въ эту ночь пьянымъ хоромъ, гремвшимъ на рк, пряталъ голову подъ одяло, дрожа отъ страха.

Съ наступленіемъ утра пошелъ дождь, и такъ какъ двочка не могла выносить душной каюты, бурлаки, въ благодарность за ея пніе, прикрыли ее парусиной и брезентомъ, который хотя немного предохранялъ и ее, и старика отъ непогоды. Дождь все усиливался и наконецъ полилъ какъ изъ ведра. Тучи обложили все небо и нельзя было разсчитывать, чтобы оно прояснилось во весь день.

A они, между тмъ, замтно приближались къ мсту своего назначенія. Вода въ рк уже становилась гуще и грязне; часто навстрчу имъ шли такія же нагруженныя баржи, какъ и ихъ, а дорожки, усыпанныя каменноугольнымъ пепломъ, и лачуги, изъ краснаго, бросающагося въ глаза кирпича, говорили о близости большого мануфактурнаго города. Вотъ ужъ они огибаютъ его предмстъе съ узкими, кривыми улицами и неправильно разбросанными домами; съ многочисленными фабриками, внутри которыхъ пыхтятъ машины, потрясая зданіе чуть не до самаго фундамента, стучат молоты, выбивая желзо. Высокія трубы безостановочно изрыгаютъ черную копоть, которая такъ и виситъ густой тучей надъ человческимъ жильемъ, затемняя собою дневной свтъ и наполняя воздухъ удушливымъ газомъ. По мр того, какъ они подходятъ къ гавани, улицы становятся все людне и людне, шумъ, крикъ увеличивается и, наконецъ, все сливается въ одинъ неясный гулъ, въ которомъ ровно ничего нельзя разобрать.

Лодка подъзжаетъ къ пристани и бурлаки тотчасъ же принимаются за работу. Напрасно прождавъ нсколько минутъ, — она хотла поблагодарить лодочниковъ за ихъ гостепріимство и спросить ихъ, въ какую сторону имъ надо идти, — Нелли съ ддушкой вышла на пристань и, пройдя какимъ-то грязнымъ переулкомъ, очутилась на людной, шумной улиц. Вотъ они стоять подъ проливнымъ дождемъ, совершенно одинокіе среди этого адскаго шума и суеты, словно пришельцы съ того свта, лтъ 1000 назадъ похороненные и какимъ-то чудомъ попавшіе въ совершенно чуждую имъ среду, и не знають, что предпринять, куда направить свои шаги.

Толпа неслась быстрымъ потокомъ въ двухъ противоположныхъ направленіяхъ. Она, казалось, никогда не остановится, никогда не утомится. Ее не смущаетъ ни стукъ повозокъ, нагруженныхъ бренчащимъ, звенящимъ товаромъ, ни шлепанье лошадиныхъ копытъ по мокрой, грязной мостовой, ни шумъ дождя, барабанящаго по окнамъ и дождевымъ зонтикамъ, ни толчки особенно торопливыхъ прохожихъ; словомъ, весь этотъ адъ людей торговой улицы, въ самый разгаръ дневныхъ занятій, не мшаетъ ей думать и длать разныя вычисленія и нестись, нестись безъ конца.