Этот ответ, который был дан без малейшего раздражения и с величайшим простодушием и невозмутимостью, вызвал смех зрителей и улыбку судьи, а сарджента Базфаза выставил круглым дураком. Пошептавшись о чем-то с Додсоном и Фоггом, ученый сарджент снова повернулся к Сэму и сказал, силясь скрыть свою досаду:

— Теперь, мистер Уэллер, если позволите, я задам вам вопрос, касающийся другого пункта.

— К вашим услугам, сэр, — отозвался Сэм с крайним добродушием.

— Помните ли вы, как посетили миссис Бардль в один ноябрьский вечер в прошлом году?

— О да, очень хорошо!

— А! Вы это помните, мистер Уэллер! — воскликнул сарджент Базфаз, воспрянув духом. — Я так и думал, что мы в конце концов добьемся от вас толку.

— Я тоже так думал, сэр, — ввернул Сэм, и зрители снова захихикали.

— Итак, надо полагать, вы зашли потолковать о предстоящем процессе, не так ли, мистер Уэллер? — спросил сарджент Базфаз, многозначительно взглядывая на присяжных.

— Я пошел платить за квартиру, но о суде мы потолковали.

— Вот видите, вы потолковали о суде! — подхватил сарджент Базфаз. — Не будете ли вы любезны сообщить нам, что говорилось о суде?

— Со всем моим удовольствием, сэр, — ответил Сэм. — После нескольких незначительных замечаний, сделанных двумя добродетельными женщинами, которые давали сегодня показания, леди принялись восторгаться достойным поведением мистеров Додсона и Фогга — этих вот двух джентльменов, что сидят теперь возле вас.

Эти слова, разумеется, привлекли внимание к Додсону и Фоггу, которые постарались принять самый добродетельный вид.

— А! Значит, леди с большой похвалой отзывались о господах Додсоне и Фогге, поверенных истицы, не так ли?

— Да, — кивнул Сэм, — они говорили, что со стороны джентльменов очень благородно принять дело на свой риск и ничего за это не брать, кроме того, что вытянут из мистера Пиквика.

При этом неожиданном ответе зрители вновь захихикали, а Додсон и Фогг, раскрасневшись как раки, наклонились к сардженту Базфазу и принялись что-то оживленно шептать ему на ухо.

— Вы правы, — сказал сарджент Базфаз громко, с деланным спокойствием. — Совершенно бесполезно, милорд, пытаться вытянуть что-то вразумительное из этого непроходимого тупицы. Не буду утруждать суд дальнейшими вопросами. Вы свободны, сэр.

— Может быть, какому-нибудь другому джентльмену угодно спросить меня о чем-нибудь? — осведомился Сэм, беря свою шляпу и спокойно озираясь по сторонам.

— Мне все ясно, благодарю вас, мистер Уэллер, — сказал сарджент Снаббин, смеясь.

— Можете идти, сэр! — повторил сарджент Базфаз, нетерпеливо махнув рукой.

Затем сарджент Снаббин обратился к присяжным от имени ответчика и произнес очень горячую речь, в которой он воздавал наивысшие хвалы поведению и характеру мистера Пиквика; но так как наши читатели могут гораздо правильнее оценить заслуги и достоинства этого джентльмена, чем сарджент Снаббин, мы считаем излишним распространяться здесь о наблюдениях высокоученого джентльмена. Он пытался доказать, что предъявленные суду письма относились к обеду мистера Пиквика или приготовлениям к его возвращению из какой-нибудь поездки.

В общем, он сделал для мистера Пиквика все, что было в его силах, а сделать больше, чем было в его силах, он, понятно, не мог.

Мистер Стейрли произнес заключительное слово по издавна установленной и самой испытанной форме. Он прочел присяжным те из своих заметок, которые сумел разобрать с ходу, и попутно дал беглые комментарии к свидетельским показаниям. Если миссис Бардль права, совершенно ясно, что мистер Пиквик не прав, и если присяжные находят, что показания миссис Клаппинс заслуживают доверия, то они поверят им, а если они этого не находят, они, пожалуй, могут им не верить. Если они убеждены, что нарушение брачного обещания произошло, то они могут решить дело в пользу истицы с возмещением ущерба, если же, с другой стороны, им кажется, что никакого брачного обещания дано не было, они могут решить дело в пользу ответчика, безо всякого возмещения. Затем присяжные удалились в комнату для совещаний, а судья — в свой кабинет, чтобы подкрепиться бараньей котлетой и стаканом хереса.

Прошло тревожных четверть часа, присяжные возвратились, и был вызван судья. Мистер Пиквик надел очки и смотрел на старшину присяжных с трепещущим сердцем и взволнованным лицом.

— Джентльмены, — заговорил человек в черном, — ваш вердикт вынесен единогласно?

— Да, единогласно, — ответил старшина.

— Дело решено вами, джентльмены, в пользу истицы или в пользу ответчика?

— В пользу истицы.

— Как велико взыскание, джентльмены?

— Семьсот пятьдесят фунтов.

Мистер Пиквик снял очки, старательно протер стекла, уложил очки в футляр и опустил его в карман; затем он с большой аккуратностью натянул перчатки, не спуская при этом глаз со старшины присяжных, и машинально вышел из зала вслед за мистером Перкером.

Они задержались в боковой комнате, пока мистер Перкер платил судебные гонорары, и здесь к мистеру Пиквику присоединились его друзья. Сюда же явились Додсон и Фогг, потирая руки и всеми возможными способами демонстрируя свое удовольствие.