— Задержитесь в чайной зале, приготовьте шестипенсовик. Они наливают горячей воды и называют это чаем. Пейте на здоровье! — громко говорил мистер Даулер, направляя мистера Пиквика, который шел под руку с миссис Даулер во главе небольшой группы.

Бентам, заметя его, штопором ввинтился в толпу и, протиснувшись сквозь нее, восторженно приветствовал мистера Пиквика.

— Дорогой мой сэр, вы оказываете нам честь. Ба-ат удостоен вашего внимания. Миссис Даулер, вы украшение этой залы. Поздравляю вас — такие перья! Замечательно!

— Есть здесь кто-нибудь приличный? — с подозрением осведомился Даулер.

— Кто-нибудь приличный?! Цвет Ба-ата! Мистер Пиквик, видите эту леди в газовом тюрбане?

— Полную старушку? — невинно спросил мистер Пиквик.

— Тише, дорогой мой сэр! В Ба-ате нет ни полных, ни старушек! Это вдовствующая леди Снафенаф.

— Неужели? — изумился мистер Пиквик.

— Она самая, уверяю вас, — подтвердил церемониймейстер. — Но тише. Видите вы великолепно одетого молодого джентльмена?

— С длинными волосами и низеньким лбом?

— Именно. Это самый богатый человек в Ба-ате, лорд Мютенхед. Джентльмен в красном жилете рядом с ним — это почтенный мистер Краштон, его ближайший друг. Как поживаете, милорд?

— Стгашно жагко, Бентам, — ответил его светлость.

— Нестерпимо, — подхватил почтенный Краштон.

После недолгого молчания, во время которого молодой Мютенхед старался смутить мистера Пиквика своим наглым взглядом, а мистер Краштон соображал, о чем бы предпочел поговорить его светлость, почтенный мистер Краштон спросил:

— Бентам, видели вы почтовую колясочку его светлости?

— Ах, боже мой, нет, еще не видел. Почтовая колясочка. Какая превосходная идея! За-ме-чательно!

— Боже милосегдный! — воскликнул его светлость. — Я думал, все уже видели. Это легчайшая, кгасивейшая, ггациознейшая вещь, котогая когда-либо пегедвигалась на колесах. Выкгашена в кгасную кгаску, гысак — кгемово-пегий. Вчега утгом я ездил на ней в Бгистоль, сам пгавил, в ягкокгасной кугтке, и будь я пгоклят, если нагод не пгинимал меня за почтмейстега. Потгясающе, потгясающе!

Его светлость искренне расхохотался, и слушатели, конечно, тоже.

— Превосходный молодой человек его светлость, — сказал церемониймейстер.

— Да, кажется, — ответил мистер Пиквик сухо.

Начались танцы, и Энджело Бентам предложил мистеру Пиквику пройти в игорную залу.

В ту минуту, когда они туда входили, вдовствующая леди Снафенаф и две другие столь же старые любительницы виста терлись около незанятого ломберного столика. Едва увидев мистера Пиквика под конвоем Энджело Бентама, они обменялись взглядами, говорившими, что это именно и есть тот самый партнер, которого им недоставало.

— Бентам, — обратилась к церемониймейстеру вдовствующая леди Снафенаф, — будьте добры, приищите нам кого-нибудь, чтобы составить партию.

— Миледи, — сказал церемониймейстер, понимая намек, — мой друг мистер Пиквик сочтет за честь, я уверен... За-ме-чательно! Мистер Пиквик — леди Снафенаф... полковница Вугсби... мисс Боло.

Мистер Пиквик поклонился каждой из этих леди и, видя, что отступление невозможно, снял карты. Мистер Пиквик и мисс Боло против леди Снафенаф и полковницы Вугсби.

Лишь только были назначены козыри в начале второй сдачи, в залу вбежали две молоденькие леди, стали по обеим сторонам полковницы Вугсби и терпеливо выжидали, пока партия не будет окончена.

— Ну, Джейн? — спросила полковница Вугсби, обращаясь к одной из девушек. — В чем дело?

— Мамочка, — прошептала младшая и более хорошенькая, — я пришла спросить, можно мне танцевать с младшим мистером Кроули?

— Боже мой, Джейн! — вскричала мать с негодованием. — О чем ты думаешь? Сколько раз тебе говорилось, что у его отца всего восемьсот фунтов годового дохода, которые он даже не унаследует. Мне стыдно за тебя.

— Мамочка, — прошептала другая, которая была гораздо старше сестры, бесцветная и жеманная, — мне сейчас был представлен лорд Мютенхед. Я ему сказала, что я, кажется, еще не ангажирована.

— Ты умница, моя милочка, — ответила полковница Вугсби, прикасаясь веером к щеке дочери. — Он безмерно богат, милая моя. Дай бог!

Полковница Вугсби нежно поцеловала старшую дочь, бросила на младшую предостерегающий взгляд исподлобья и принялась тасовать карты.