— Это, конечно, довольно странно, — сказал мистер Пиквик.

— Что нам теперь делать, сэр?

— Делать? — переспросил мистер Пиквик. — Да что же тут можно сделать? Садитесь на свое место, вот и все!

— Разве никого не нужно взгреть за такую вольность, сэр? — воскликнул Сэм в надежде, что ему будет поручено хотя бы разбить нос кучеру и кондуктору.

— Ни в коем случае! — замахал руками мистер Пиквик. — Немедленно полезайте наверх.

— Боюсь, с хозяином что-то неладно, — пробормотал Сэм, отворачиваясь, — иначе он так бы это дело не оставил.

Мистер Уэллер задумчиво покачал головой, и следует заметить, в качестве иллюстрации того, сколь близко к сердцу он принял данное обстоятельство, что он не произнес ни слова до самой Кенсингтонской заставы.

Ничего достойного особого упоминания во время пути не произошло. Мистер Даулер рассказывал множество анекдотов, иллюстрировавших его личную доблесть и отвагу, и после каждого из них призывал в свидетельницы миссис Даулер. Мистер Пиквик и Уинкль слушали его с величайшим восхищением, а в промежутках беседовали с миссис Даулер, которая оказалась очаровательной особой. Таким образом, пассажиры, сидевшие внутри кареты, совершали путешествие дружно и весело.

Наружные пассажиры вели себя так, как всегда ведут себя наружные пассажиры. Они становились веселыми и болтливыми после перепряжки, сонливыми и скучными в середине переезда и снова оживлялись к его концу. Молодой джентльмен в резиновом плаще всю дорогу без передышки курил сигары; другой молодой джентльмен, в кургузом пальтишке, закуривал их одну за другой, но, видимо чумея после второй затяжки, незаметно выбрасывал. Впереди на козлах сидел еще один молодой человек, очень интересовавшийся рогатым скотом, а сзади — пожилой, который был хорошо знаком с сельским хозяйством. В семь часов вечера мистер Пиквик, его друзья и мистер Даулер с женой разошлись по своим номерам в гостинице «Белый Олень» против Большой галереи батских минеральных вод, где лакеев по костюму можно было бы принять за учеников Вестминстерской школы, если бы они не нарушали этой иллюзии тем, что вели себя гораздо лучше.

Наутро, едва был убран завтрак, лакей подал карточку мистера Даулера, просившего позволения представить своего друга, а вслед за тем явился и сам мистер Даулер со своим другом.

Друг этот оказался очаровательным молодым человеком, немногим старше пятидесяти, одетым в голубой кафтан с блестящими пуговицами, черные панталоны и изумительно отполированные ботинки. На его шее, на короткой широкой черной ленте, висел золотой лорнет; в левой руке была зажата золотая табакерка; бесчисленные золотые кольца сверкали на пальцах; огромный бриллиант в золотой оправе блестел в его жабо. На нем были золотые часы и золотая цепочка с увесистыми золотыми брелоками; при нем — гибкая черного дерева трость с массивным золотым набалдашником. Его белье отличалось несравненной тонкостью, белизной и накрахмаленностью, его парик — несравненной глянцевитостью, чернотой и курчавостью. Его нюхательный табак назывался «смесью принца», его духи — «королевским букетом». Его губы всегда изображали улыбку, а зубы были в таком совершенном порядке, что и на малом расстоянии трудно было отличить настоящие от вставных.

— Мистер Пиквик, — сказал Даулер, — мой друг Энджело Сайрес Бентам, эсквайр, церемониймейстер Бата. Бентам — мистер Пиквик. Познакомьтесь.

— Добро пожаловать в Ба-ат, сэр. Какое, в самом деле, приобретение! Добро пожаловать в Ба-ат, сэр! Давно, очень давно вы не бывали на здешних водах, мистер Пиквик. Целую вечность. Замечательно!

Говоря это, мистер Бентам, эсквайр, держал мистера Пиквика за руку.

— Да, действительно, я не бывал на здешних водах целую вечность, — ответил мистер Пиквик. — Потому что, насколько мне известно, я здесь никогда не бывал.

— Никогда не бывали в Ба-ате, мистер Пиквик! — вскричал великий магистр, роняя от удивления руку мистера Пиквика. — Никогда не бывали в Ба-ате! Хи-хи! Вы, однако, шутник, мистер Пиквик! Недурно, недурно! Хи-хи! За-ме-чательно!

— К стыду своему, я говорю совершенно серьезно. Я здесь никогда не бывал.

— О! Понимаю! — воскликнул великий магистр. — Да, да... Прекрасно... Вы тот самый джентльмен, о котором мы слышали. Да, о вас мы знаем, мистер Пиквик, мы знаем о вас.

«Они, наверное, читали в проклятых газетах отчет о процессе», — подумал мистер Пиквик.

— Да! — продолжал Бентам. — Вы джентльмен, проживающий в Клэпем-Грине, которого разбил паралич вследствие неосторожного переохлаждения после принятия портвейна. Вы из-за острой боли не могли двинуться с места, выписали из Бата воду, разогретую до сорока градусов, — целую фуру бутылок, — выкупались, прочихались и выздоровели. Совершенно за-ме-чательно!

Мистер Пиквик не счел нужным рассеивать его заблуждение, а, воспользовавшись моментом, когда церемониймейстер замолчал, попросил позволения представить ему своих друзей.

— Бентам, — сказал мистер Даулер, — мистер Пиквик и его друзья здесь гости. Нужно вписать их имена. Где книга?

— Регистрационная книга почетных посетителей Ба-ата будет сегодня в два часа в галерее. Будьте так любезны провести ваших друзей в это великолепное здание, где они окажут мне честь оставить свои автографы.

— Хорошо, — ответил Даулер, — но мы засиделись. Пора идти. Я буду здесь через час.

— Сегодня у нас бал, сэр, — сказал церемониймейстер, напоследок вновь овладевая рукой мистера Пиквика. — Балы в Ба-ате — это минуты, похищенные у рая. Они пленяют музыкой, красотой, элегантностью, модой, этикетом и... прежде всего отсутствием торговцев, которые совершенно несовместимы с раем и которые устраивают собственные собрания в Гилдхолле каждые две недели, что по меньшей мере замечательно. До свидания, до свидания!