— А мисс Аллен все еще в Кенте?

— Нет, нет, — ответил Бен Аллен, откладывая кочергу. — По-моему, дом Уордля не совсем подходящее место для такой упрямой девчонки, а так как теперь, по смерти наших родителей, я остаюсь ее единственным защитником и опекуном, то и привез ее в эти края на несколько месяцев в дом старухи тетки, — место приятное, скучное, уединенное.

— О, ваша тетушка в Бристоле? — спросил, запинаясь, мистер Уинкль.

— Нет, нет, — отвечал мистер Аллен, ткнув большим пальцем через правое плечо, — не в Бристоле, а вон там... Но тише, сюда идет Боб. Ни слова, дорогой друг, ни слова!

Как ни краток был этот разговор, он до крайности взволновал и встревожил мистера Уинкля. Гипотетический «предмет» сидел занозой в его сердце. Возможно ли, что это он сам, или у него есть счастливый соперник?.. Он решил увидеть Арабеллу во что бы то ни стало. Впрочем, ему не пришлось помечтать о своей любви, потому что вслед за Бобом Сойером явился паштет, и мистер Уинкль был вынужден принять участие в его уничтожении. Поденщица, заведовавшая хозяйством мистера Боба Сойера, накрыла на стол, и, позаимствовав третий нож и вилку у матери мальчика в серой ливрее, они уселись за обед, к которому было подано пиво в «прирожденной» ему, как заметил мистер Сойер, оловянной посуде.

После обеда мистер Боб Сойер приказал принести самую большую ступку из своей аптеки и приготовил в ней дымящийся ромовый пунш, с ловкостью заправского аптекаря смешивая и растирая пестиком необходимые ингредиенты. Будучи холостяком, мистер Боб Сойер обладал единственным стаканом, который был предоставлен мистеру Уинклю, как гостю; хозяин воспользовался сосудом, стенки которого были испещрены каббалистическими черточками и цифрами и который аптекари обыкновенно употребляют для отмеривания жидких лекарств, а мистер Бен Аллен заменил стакан воронкой, узкий конец которой заткнул пробкой.

Пением не развлекались, потому что мистер Боб Сойер объявил, что это несовместимо с профессией, но зато говорили и хохотали так громко, что было слышно на другом конце улицы. Во всяком случае, их беседа существенно скрасила часы и усовершенствовала ум мальчика в серой ливрее, который, оставив свое обычное занятие, состоявшее в писании и стирании своего имени на прилавке, прильнул к стеклянной двери, так что в одно и то же время мог видеть и слышать.

Веселость мистера Боба Сойера уже перерастала в буйство, мистер Бен Аллен совсем раскис, и пунш почти иссяк, когда мальчик, вбежав в комнату, сообщил, что какая-то молодая женщина желает сейчас же видеть мистера Сойера, преемника Нокморфа. Это обстоятельство положило конец пирушке. Когда мальчик повторил свой доклад в двадцатый раз и мистер Боб Сойер понял, что от него требуется, он обвязал голову мокрым полотенцем, чтобы протрезветь. Несколько успев в этом, он надел зеленые очки и вышел. Невзирая на все мольбы дождаться его возвращения и убедившись, что завязать с мистером Беном Алленом разумный разговор на близкую его сердцу тему, как и на всякую другую, совершенно невозможно, мистер Уинкль попрощался и вернулся в «Кустарник».

Освежившись в буфете стаканом содовой воды с бренди, он прошел в общую залу.

Там перед камином, спиной к вошедшему, сидел довольно крупный джентльмен в пальто; никого больше в комнате не было. Вечер выдался прохладный, и джентльмен подвинулся, чтобы освободить вновь пришедшему место у огня. Каковы же были чувства мистера Уинкля, когда он увидел лицо и фигуру мстительного и кровожадного Даулера!

Первым побуждением мистера Уинкля было дернуть за шнурок колокольчика, но, к несчастью, тот находился как раз за головой мистера Даулера. Мистер Уинкль бессознательно шагнул к нему и только потом опамятовался. При этом его движении мистер Даулер отскочил назад вместе с креслом.

— Мистер Уинкль, сэр. Успокойтесь! Не бейте меня. Я этого не стерплю. Побои! Никогда! — говорил мистер Даулер, глядя более кротко, чем мистер Уинкль ожидал от джентльмена такой свирепости.

— Побои, сэр? — смущенно пробормотал мистер Уинкль.

— Побои, сэр! — ответил Даулер. — Успокойтесь! Сядьте! Выслушайте меня!

— Сэр, — сказал мистер Уинкль, дрожа всем телом, — прежде чем сесть возле или против вас, я должен выслушать ваши объяснения. Вчера ночью вы мне угрожали, сэр, страшной угрозой, сэр.

Мистер Уинкль побледнел как мертвец.

— Это правда, — согласился мистер Даулер, лицо которого было таким же белым, как и у мистера Уинкля. — Обстоятельства внушали подозрение. Все разъяснилось. Я уважаю ваше мужество. Ваше чувство законно. Сознание невиновности. Вот моя рука. Пожмите ее.

— В сущности, сэр, — проговорил мистер Уинкль, не подавая мистеру Даулеру руки из опасения, что это какой-то подвох, — в сущности, сэр, я...

— Знаю, чего вы хотите, — перебил Даулер. — Вы чувствуете себя обиженным. Очень естественно. Я чувствовал бы то же самое. Я был не прав. Прошу прощенья.

Тут мистер Даулер овладел рукой мистера Уинкля и, с силою потрясая ее, объявил, что считает его человеком высокого духа и думает о нем лучше, чем когда-либо.

— Теперь, — продолжал он, — садитесь. Расскажите мне все. Как вы нашли меня? Когда вы за мною погнались? Будьте откровенны.

— Это вышло совершенно случайно, — отвечал мистер Уинкль, крайне озадаченный странным и неожиданным поворотом дела, — совершенно.

— Как я рад! — вскричал Даулер. — Я проснулся, забыл о моих угрозах. Я хохотал над ночным приключением. Был к вам дружески расположен. И высказал это.