Этот последний субъект был великолепным образчиком той породы людей, которых в их полном развитии можно видеть только в таких местах. Иной раз их можно встретить в недоразвитом состоянии около постоялых и конных дворов, но своего расцвета они достигают только в этих теплицах, которые как будто специально создаются законодательной властью с целью культивировать подобные типы.

Это был высокий человек с оливковым цветом лица, длинными темными волосами и очень густыми, кустообразными бакенбардами, сходившимися под подбородком. Галстука на нем не было, так как весь день он играл в мяч, и из открытого ворота рубахи выставлялась его пышная растительность. На макушке у него торчала простая восемнадцатипенсовая французская шапочка с болтающейся пестрой кисточкой, очень удачно гармонировавшей с его простой бумазейной курткой. Длинные тощие ноги его были облечены в панталоны цвета перца с солью, скроенные так, чтобы демонстрировать полную симметрию этих частей тела. Но, будучи довольно небрежно подтянуты и кое-как застегнуты, они спускались не самыми изящными складками на пару башмаков, достаточно стоптанных, чтобы обнаружить пару очень грязных белых чулок. Во всем облике этого человека была какая-то неряшливая элегантность и демонстративная наглость, которая дорогого стоила.

Развязный субъект первый заметил, что мистер Пиквик на них смотрит. Он подмигнул Зефиру и с комической серьезностью попросил его не будить джентльмена.

— Да благословит его бог! — воскликнул Зефир, поворачиваясь и притворяясь крайне изумленным. — Джентльмен проснулся. Как поживаете, сэр? Как Мэри и Сара, сэр?

— Не надоедайте джентльмену пустыми любезностями. Вы же видите, он жаждет чего-нибудь выпить, — сказал игривым тоном джентльмен с бакенбардами. — Спросите лучше джентльмена, чего бы ему принести.

— О, боже, я совсем забыл, — ответил Зефир. — Чего вам угодно, сэр? Угодно ли вам портвейну, сэр, или хересу, сэр? Я мог бы рекомендовать эль, сэр. А может быть, вы предпочли бы отведать портеру, сэр? Предоставьте мне удовольствие повесить ваш ночной колпак, сэр.

При этих словах он сорвал названную часть туалета с головы мистера Пиквика и в мгновение ока напялил ее на голову пьяного, который, проникшись твердым убеждением, что развлекает многочисленное общество, продолжал горланить комические куплеты на самый меланхолический лад.

Силою стащить ночной колпак со лба человека и нахлобучить на голову незнакомого джентльмена нечистоплотной наружности — это хотя и очень остроумно, но порядком смахивает на издевательство. Понимая дело именно так, мистер Пиквик, ничем не выдав своего намерения, энергично выскочил из постели и нанес Зефиру такой ловкий удар в грудь, что в значительной мере лишил его той легкости дыханья, которая присуща всем зефирам, и, завладев своим ночным колпаком, смело встал в оборонительную позицию.

— А теперь выходите... оба... оба! — проговорил мистер Пиквик прерывающимся столько же от волнения, сколько от затраты энергии голосом.

Неожиданная ли храбрость мистера Пиквика или сложный курбет, каким он вылетел из постели и всей тяжестью навалился на плясуна, произвели впечатление на его противников, но впечатление было произведено, ибо вместо того, чтобы тем или иным способом покуситься на человекоубийство, как ожидал мистер Пиквик, они посмотрели друг на друга и дружно расхохотались.

— Да вы бедовый малый! За это люблю, — сказал Зефир. — А теперь скачите в постель, а не то схватите ревматизм. Надеюсь, не сердитесь? — прибавил он, протягивая руку величиною в желтую пятерню, раскачивающуюся иногда над дверью перчаточника.

— Конечно, нет! — отвечал мистер Пиквик с большой живостью, ибо теперь, когда возбуждение улеглось, он почувствовал, что ноги у него зябнут.

— Окажите и мне честь, сэр, — сказал джентльмен с бакенбардами, протягивая свою десницу.

— С большим удовольствием, сэр, — откликнулся мистер Пиквик и после продолжительного рукопожатия забрался в постель.

— Моя фамилия Сменгль, сэр, — представился человек с бакенбардами.

— Моя — Майвинз, — представился человек в чулках.

— Очень рад, сэр, — сказал мистер Пиквик.

— Кхе, — кашлянул мистер Сменгль.

— Вы что-то сказали, сэр? — осведомился мистер Пиквик.

— Нет, я ничего не говорил, сэр, — отвечал мистер Сменгль.

— Значит, мне послышалось, сэр, — сказал мистер Пиквик.

Все это было очень изысканно и мило, и дабы установить полное согласие, мистер Сменгль многократно заверил мистера Пиквика в своем высочайшем уважении к чувствам джентльмена, что несомненно делало ему честь, ибо его никоим образом нельзя было заподозрить в понимании таких чувств.

— Однако! — вскричал вдруг мистер Сменгль. — Что же это мы работаем всухую? Не мешало бы прополоскать горло глотком горяченького хереса. Новичок ставит, Майвинз доставляет, я помогаю распить. Это справедливое и достойное джентльменов разделение труда, черт возьми!

Не желая новой ссоры, мистер Пиквик охотно принял это предложение и вручил деньги мистеру Майвинзу, который, поскольку было уже около одиннадцати часов, не теряя времени отправился в общую столовую выполнять поручение.

— Послушайте, — прошептал Сменгль, лишь только его друг удалился из комнаты, — сколько вы ему дали?