— Полсоверена, — отвечал мистер Пиквик. — Надеюсь, вы не думаете, что он может присвоить эти деньги?

— О нет! Этого я не думаю: он дьявольски джентльменист, — сказал мистер Сменгль. — Но мне кажется, если бы кто-нибудь проследил, чтобы он случайно не сунул свой нос в кувшин с вином или чтобы его, не дай бог, не угораздило потерять деньги на обратном пути, пожалуй, было бы неплохо. Эй вы, сэр, сбегайте-ка вниз и посмотрите за джентльменом, слышите?

Эта просьба была адресована робкому нервному человечку, внешность которого изобличала крайнюю бедность и который все это время сидел согбенный на кровати, видимо ошеломленный новизной своего положения.

— Вы знаете, где общая столовая? — спросил Сменгль. — Сбегайте-ка вниз и скажите этому джентльмену, что вы пришли помочь ему донести кувшин. Или постойте... я придумал, как мы обойдем его, — сообщил Сменгль, хитро подмигивая.

— Как? — поинтересовался мистер Пиквик.

— Надо передать ему, чтобы он истратил сдачу на сигары. Капитальная мысль! Бегите и скажите ему это, слышите? Они не пропадут, — продолжал Сменгль, обращаясь к мистеру Пиквику, — я их выкурю.

Этот маневр был так остроумен и к тому же выполнен с таким невозмутимым спокойствием и хладнокровием, что у мистера Пиквика не явилось желания его расстраивать, даже если бы это было в его силах. Вскоре Майвинз вернулся с хересом, который мистер Сменгль налил в две небольшие надтреснутые кружки, рассудительно заметив, применительно к самому себе, что джентльмен в таких обстоятельствах не должен привередничать и что он, со своей стороны, отнюдь не считает для себя унизительным пить из кувшина.

Вслед за этим мистер Сменгль начал развлекать слушателей рассказами о своих романтических похождениях, но что касается мистера Пиквика, то он почерпнул из этих трогательных повестей гораздо меньше, чем мог бы, ибо находился в состоянии полудремы. Он уже погружался в сон, когда ему смутно померещилось, будто пьяный человек возобновил свои комические куплеты, но тотчас же получил от мистера Сменгля деликатное указание в виде кувшина воды на то, что аудитория не расположена слушать его пение. Мистер Пиквик снова стал засыпать, неясно сознавая, что мистер Сменгль все еще занят изложением какой-то длинной истории.

Когда мистер Пиквик на следующее утро открыл глаза, первое, на чем они остановились, был Сэмюел Уэллер, сидевший на маленьком черном чемодане и с сосредоточенным вниманием разглядывавший великолепную фигуру мистера Сменгля, тогда как сам мистер Сменгль сидел полуодетый на кровати и безнадежно пытался привести мистера Уэллера в смущение своим пристальным взглядом. Говорим — безнадежно, потому что пытливые глаза Сэма твердо взирали на него с выражением живейшего удовлетворения, но без всякого внимания к личным ощущениям наблюдаемого предмета, как если бы мистер Уэллер осматривал деревянную статую или набитое соломой чучело Гая Фокса.

— Ну что? Теперь ни с кем меня не спутаете? — спросил мистер Сменгль, нахмуривая брови.

— Даже с чертом с рогами, сэр, — весело отвечал Сэм.

— Не дерзите джентльмену, сэр, — сказал мистер Сменгль.

— Ни под каким видом, — отвечал Сэм. — Вы только сообщите мне, когда он проснется, и я поведу себя самым наипревосходнейшим манером.

Это замечание, имевшее скрытую тенденцию не включать мистера Сменгля в число джентльменов, распалило его гневом.

— Майвинз! — в раздражении крикнул мистер Сменгль.

— Что нужно? — откликнулся этот джентльмен со своего ложа.

— Кто этот парень, дьявол его возьми?

— Господи, — проворчал мистер Майвинз, лениво выглядывая из-под одеяла. — Это я вас должен спросить. Он здесь по какому-нибудь делу?

— Нет, — ответил мистер Сменгль.

— Ну, так спустите его с лестницы и скажите, чтобы не смел подниматься, пока я не приду и не попотчую его, — посоветовал мистер Майвинз и тут же опять захрапел.

Поскольку разговор грозил перейти «на личности», мистер Пиквик счел своевременным вмешаться.

— Сэм, — сказал мистер Пиквик.

— Сэр? — отозвался этот джентльмен.

— Не случилось ничего нового за ночь?

— Особенного ничего, сэр, — ответил Сэм, взглянув на бакенбарды мистера Сменгля. — Какие-то возмутительные сорняки понаросли, видать, от спертого воздуха, а в остальном все спокойно.

— Я встану, — сказал мистер Пиквик. — Дайте мне чистое белье.

Как бы ни злопыхал мистер Сменгль, его мысли приняли новое направление, лишь только был распакован чемодан, содержимое коего, по-видимому, сразу же внушило ему наилучшее мнение не только о мистере Пиквике, но также и о Сэме, который, — как мистер Сменгль при первой возможности объявил достаточно громко для того, чтобы этот эксцентрический персонаж услышал, — оказался самым что ни на есть чистокровным оригиналом и, следовательно, человеком вполне ему по сердцу. Что же касается мистера Пиквика, то привязанность, которую возымел к нему мистер Сменгль, не имела пределов.

— Может быть, я могу что-нибудь сделать для вас, любезнейший сэр? — осведомился Сменгль.

— Ничего, насколько я понимаю. Очень вам обязан, — ответил мистер Пиквик.

— Может быть, вам нужно отдать белье в стирку? Я знаю восхитительную прачку, которая приходит за моими вещами два раза в неделю, и, вообразите, — какое дьявольское счастье! — как раз сегодня она должна зайти. Не угодно ли, я заверну ваши вещицы вместе с моим бельем? Не говорите о беспокойстве! К черту все это! Если джентльмен в стесненных обстоятельствах не найдет нужным побеспокоиться о другом джентльмене, попавшем в такую же беду, то что же такое гуманность?