И мистер Уэллер покачал головой с важным видом сведущего юриста.

— Вот старый зануда! — воскликнул Сэм. — Все носится со своими вердиктами да алиби. Кто говорил что-нибудь о вердикте?

Мистер Уэллер ничего не ответил, но еще раз с многоученым видом покачал головой.

— Да перестань трясти набалдашником, а не то пружины полопаются, — нетерпеливо сказал Сэм. — Веди себя благоразумно. Я из-за тебя прогулялся вчера к «Маркизу Грэнби».

— А «маркизу Грэнби» видал? — осведомился мистер Уэллер со вздохом.

— Видел.

— Как выглядит это милое создание?

— Очень подозрительно, — сказал Сэм. — По-моему, ее постепенно подтачивает пристрастие к ананасному рому и другим сильнодействующим средствам.

— Ты думаешь, Сэмми? — спросил мистер Уэллер серьезно.

— Конечно, — ответил младший мистер Уэллер.

Мистер Уэллер схватил сына за руку, пожал ее, потом отпустил, причем на лице его выражались не отчаяние и страх, а скорее робкая надежда. Удовлетворенность и даже радость читались в его глазах, когда он медленно говорил:

— Я не совсем уверен, Сэмми, — вдруг не сбудется, — но мне кажется, сын мой, что у пастыря не в порядке печенка.

— Плохо выглядит? — полюбопытствовал Сэм.

— Очень уж бледен, — ответил отец, — а нос стал еще краснее. Аппетит у него неважный, но ром сосет замечательно!

— Отлично, — сказал Сэм. — А теперь о моем деле. Только внимай и молчи, покуда я не кончу.

Вслед за этим кратким вступлением Сэм в самых сжатых словах передал последний достопамятный разговор с мистером Пиквиком.

— Останется там один, бедняга! — воскликнул мистер Уэллер-старший. — Да кто ж его защитит? Этак не годится, Сэмивел, этак не годится!

— Конечно, не годится, — согласился Сэм, — это я знаю и без тебя.

— Да они его там живьем съедят, Сэмми!

Сэм кивнул.

— Нельзя этого допустить, Сэмивел, — произнес мистер Уэллер торжественно.

— Этого и не будет, — заявил Сэм.

— Понятно, не будет! — подхватил мистер Уэллер.

— Ну ладно, — сказал Сэм, — пророчишь ты очень хорошо, совсем как краснорожий Никсон в шестипенсовых книжках с его портретом.

— А кто он был, Сэмми? — поинтересовался мистер Уэллер.

— Не важно, кто он был; кучером не был — этого для тебя довольно.

— Я знал одного конюха с такой фамилией.

— Не тот! Этот джентльмен был ясновидящий.

— Чего это он ясно видел? — спросил мистер Уэллер строго.

— Ну, то, что случится, — объяснил Сэм.

— Хотел бы я с ним познакомиться, Сэмми! Может, пролил бы свет на этот вот непорядок в печенке, о котором мы только что говорили. А только, если он уже помер и никому не передал свое дело, не о чем и толковать. Дальше, Сэмми, — сказал мистер Уэллер со вздохом.

— Так вот, — продолжал Сэм, — ты напророчил, что случится с патроном, если он останется один. Не смекаешь, как можно о нем позаботиться?

— Нет, Сэмми, что-то не смекаю, — проговорил мистер Уэллер задумчиво.

— Не видишь никакого пути?

— Никакого... Разве что... — Лицо мистера Уэллера просветлело, когда он, нагнувшись к уху своего отпрыска, понизил голос до шепота. — Разве что завернуть его в тюфяк и вынести так, чтобы сторожа не заметили, или переодеть его старухой под зеленой вуалью.

Сэм отнесся к обоим предложениям с неожиданным презрением и только повторил свой вопрос.

— Нет, — сказал старый джентльмен, — если он не позволяет тебе оставаться там, тогда я не вижу никакого пути. Нет проезда, Сэмми, нет проезда.

— Ну, так я открою тебе глаза, — объявил Сэм. — Тебя не затруднит дать мне двадцать пять фунтов взаймы?

— А что из этого выйдет?

— Поглядим, — ответил Сэм. — Может статься, что через пять минут ты потребуешь их назад; может, я скажу, что не хочу их отдавать, и выругаюсь. А тебе ведь ничего не стоит арестовать собственного сына и запереть его во Флит из-за денег, бессердечный бродяга?

Мистер Уэллер опустился на каменную ступеньку и принялся хохотать так, что весь побагровел.

— Вот старая физиомордия! — воскликнул Сэм, негодуя на эту потерю времени. — Что ты расселся, когда столько дел? Где у тебя деньги?

— В сапоге, Сэмми, в сапоге! — отозвался мистер Уэллер, расправляя свою физиономию. — Подержи мою шляпу, Сэмми.

Мистер Уэллер нагнулся, запустил правую руку в голенище сапога и вытащил оттуда огромный бумажник. Из этого хранилища он извлек пару ремешков для кнута, три или четыре пряжки и, наконец, пачку очень грязных банковых билетов, из которой отсчитал требуемую сумму и передал Сэму.