— Это качество действительно замечательное, — проговорил мистер Пиквик. — Но пока мы тут беседуем, я боюсь, друзья мои беспокоятся, что не могут найти меня.

— Сейчас я приведу их, — сказал Сменгль, направляясь к двери, — и пока они у вас, не буду вас беспокоить... Ах да, кстати!..

С этими словами Сменгль притворил дверь, которую начал было открывать, на цыпочках приблизился к мистеру Пиквику и прошептал ему на ухо:

— Не можете ли одолжить мне полкроны до конца будущей недели?

Мистер Пиквик едва мог удержаться от улыбки, но все-таки с совершенно серьезным лицом достал монету и положил ее в руку Сменгля. Тот после множества кивков и подмигиваний, которые должны были выражать просьбу о сохранении тайны, исчез и скоро снова явился в сопровождении трех гостей мистера Пиквика. Кашлянув трижды и несколько раз кивнув в знак того, что о своем долге не забудет, он чрезвычайно любезно пожал всем руки и удалился.

— Друзья мои, я рад вас видеть! — вскричал мистер Пиквик, пожимая по очереди руки мистеру Тапмену, мистеру Уинклю и мистеру Снодграссу.

Триумвират был очень растроган. Мистер Тапмен с прискорбием качал головой; мистер Снодграсс с нескрываемым волнением достал носовой платок; мистер Уинкль с громким сопением отошел к окну.

— Доброе утро, джентльмены! — возгласил Сэм, входя в этот момент с башмаками и гетрами. — Долой же меланхолию, как сказал мальчик, когда умерла его школьная учительница. Добро пожаловать в пансион, джентльмены.

— Этот безумный человек, — сказал мистер Пиквик, похлопывая Сэма по голове, когда тот нагнулся застегнуть на нем гетры, — этот безумный человек заставил себя арестовать, чтобы не расставаться со мной.

— Что?! — вскричали друзья.

— Да, джентльмены, — проговорил Сэм, — я... стойте спокойно, сэр... я — заключенный, джентльмены. В интересном положении, как сказала леди.

— Заключенный! — с непонятным ужасом воскликнул мистер Уинкль.

— Ау, сэр! — отозвался Сэм, поднимая голову. — Что случилось, сэр?

— Я рассчитывал, Сэм, что... ничего, ничего, — выпалил мистер Уинкль.

В движениях мистера Уинкля было столько растерянности и порывистости, что мистер Пиквик невольно взглянул на остальных двух друзей, ожидая объяснения.

— Ничего не понимаем, — ответил на этот немой вопрос мистер Тапмен. — Последние два дня он сильно взволнован и, что называется, сам не свой. Мы боимся, не стряслось ли чего-нибудь с ним, но он решительно отрицает.

— Нет, нет! — сказал мистер Уинкль, краснея под взглядом мистера Пиквика. — Ровно ничего! Уверяю вас, что все в порядке. Мне придется на короткое время уехать из Лондона по частному делу, и я надеялся, что вы отпустите со мной Сэма.

Физиономия мистера Пиквика выразила еще большее удивление.

— Я думал, — продолжал, заикаясь, мистер Уинкль, — что Сэм не отказался бы поехать со мною, но, конечно, раз он арестован, это невозможно.

Тут мистер Пиквик, к своему изумлению, почувствовал, что пальцы Сэма, касавшиеся его икры, задрожали.

— Сэм, — с живостью произнес мистер Пиквик, — знаете ли вы, в чем тут дело?

— Нет, сэр, — ответил Сэм, принимаясь с удвоенным усердием застегивать гетры.

— Это верно, Сэм?

— Да, сэр, — отвечал мистер Уэллер. — А если я кое о чем догадываюсь, то не смею говорить, чтобы не ошибиться.

— А я не смею вмешиваться в личные дела друга, как бы близок он мне ни был, — подхватил мистер Пиквик. — Могу сказать только, что ничего во всем этом не понимаю.

И мистер Пиквик перевел разговор на другие темы, а мистер Уинкль почувствовал облегчение, хотя далеко не успокоился. Друзьям нужно было переговорить о стольких вещах, что утро пролетело незаметно. Около трех часов Сэм поставил на маленький стол жареную баранью ногу и огромный пирог, а на стульях и диване разместил блюда с зеленью и кувшины с портером. Несмотря на некоторые недостатки тюремной кухни, где готовился их обед, друзья воздали ему должное.

После обеда распили бутылочку-другую превосходного вина, за которым мистер Пиквик специально посылал в кофейню «Рог» близ Докторс-Коммонс. Бутылочку-другую правильнее было бы назвать троечкой-другой, ибо, когда с ними, а потом и с чаем, покончили, зазвонил колокол, возвещавший, что посетителям пора уходить.

Если утром поведение мистера Уинкля было непонятным, оно стало поистине таинственным, когда, находясь под влиянием своих чувств и своей доли в троечке-другой бутылок, он начал прощаться с учителем. Он выждал, пока мистер Тапмен и мистер Снодграсс вышли, и крепко схватил мистера Пиквика за руку.