Диккенс Чарльз
Шрифт:
— Здесь нет воздуха, — сказал больной слабым голосом. — Эти стены отравляют его. Он был чист и легок, когда много лет тому назад я гулял на свободе здесь в окрестностях. Но с тех пор, как попал я сюда, он жжет и душит меня!.. Я не могу им дышать...
— Мы им долго дышали вместе, — ответил сапожник. — Бодритесь.
Наступило короткое молчание. Больной с нежностью притянул к себе руку старого товарища по тюрьме и задержал ее в своих ладонях.
— Двадцать лет, мой друг, — говорил он едва слышно, — двадцать лет в этом отвратительном склепе. Мое сердце разрывалось, когда умер мой ребенок и я даже не мог поцеловать его в маленьком гробике. Как ужасно было с тех пор мое одиночество среди этого гама и разгула!
Умирающий сложил руки, пробормотал что-то и уснул, только уснул, потому что на лице его была улыбка.
Несколько минут они шепотом разговаривали между собой; потом тюремщик нагнулся над подушкой и отшатнулся.
— Ну вот он и свободен! — воскликнул он.
Да, свободен. Но при жизни он стал так похож на мертвеца, что никто не заметил, когда он умер.
Глава сорок первая
описывает трогательное свидание мистера Сэмюела Уэллера с его семейством.
Мистер Пиквик совершает путешествие по маленькому мирку, в котором обитает, и принимает решение как можно меньше соприкасаться с ним в будущем
Как-то утром, спустя несколько дней после своего заточения, мистер Сэмюел Уэллер, убрав со всем тщанием комнату своего хозяина и убедившись, что мистер Пиквик с полным комфортом расположился над своими книгами и бумагами, удалился, чтобы провести часа два с наивозможной приятностью. Погода стояла чудесная, и ему пришло в голову, что пинта портера на свежем воздухе поможет ему скоротать четверть часа не хуже, чем всякое другое небольшое развлечение, которое он мог себе позволить.
Придя к этому заключению, он направился в буфетную; купив пива и прихватив газету трехдневной давности, он уселся на скамью у кегельбана и стал степенно наслаждаться жизнью.
Сделав огромный глоток пива, он поднял взор к окну и платонически подмигнул молодой леди, которая чистила там картофель, потом взялся за газету, заложил ногу на ногу и серьезно принялся за чтение.
Едва успел он достигнуть достаточной для такого дела сосредоточенности, как ему показалось, что кто-то зовет его издалека по имени. Он не ошибся, потому что имя его действительно быстро переходило из уст в уста, и через несколько секунд воздух наполнился криками:
— Уэллер!
— Здесь! — гаркнул Сэм. — Что случилось? Кому он понадобился? Курьер, что ли, прибыл с известием, что в его загородном доме пожар?
— Вас спрашивают в вестибюле, — объяснил человек, стоявший поблизости.
— Последите за этой газетой и кружкой, приятель! Идет? — попросил Сэм. — Я сейчас вернусь. Черт возьми, если бы меня вызывали в суд, и то нельзя было бы поднять больше шума.
Сопроводив эти слова легким щелчком по лбу какого-то юного джентльмена, который, не подозревая о столь близком соседстве требуемого лица, визжал изо всей мочи: «Уэллер», Сэм поспешно перешел двор и взбежал по нескольким ступенькам в вестибюль. Первое, что бросилось ему в глаза, был его возлюбленный родитель, который сидел на лестнице и, держа шляпу в руке, громовым голосом выкрикивал с полуминутными интервалами:
— Веллер!
— Чего ты орешь? — вскинулся Сэм. — Раскалился, как стеклодув. Что случилось?
— Ага! — отозвался старый джентльмен. — Я уж думал, не пошел ли ты прогуляться в Ридженси-парк, Сэмми.
— Нельзя ли без этих шпилек в адрес жертвы скаредности? — сказал Сэм. — И вставай-ка с лестницы. Чего ты тут расселся? Я живу не здесь.
— Я приготовил тебе такую потеху, Сэмми, — проговорил старый мистер Уэллер, поднимаясь со ступеньки.
— Что же это за потеха? — поинтересовался Сэм.
— Как ты думаешь, кто со мной приехал, Сэмивел? — спросил мистер Уэллер, отступая шага на два назад, поджимая губы и поднимая брови.
— Мистер Пелл? — предположил Сэм.
Мистер Уэллер покачал головой, и его румяные щеки раздулись от сдерживаемого смеха.
— Так кто же тогда? — спросил Сэм.
— Твоя мачеха, Сэмми, — ответил мистер Уэллер, — твоя мачеха, сын мой, и красноносый. Ха! Ха! Ха!
Произнеся это, мистер Уэллер покатился со смеху; лицо Сэма расплылось в широкой улыбке.
— Они приехали серьезно потолковать с тобой, Сэмми, — продолжал мистер Уэллер, отирая глаза. — Не проболтайся, кто твой бесчеловечный кредитор.
— А где они? — осведомился Сэм, на чьей физиономии отражались все ухмылки старого джентльмена.
— В «кабинете», — сообщил мистер Уэллер. — Красноносого не залучить туда, где нет спиртного. Ни за что, Сэмивел, ни за что! А мы сегодня чудесно прокатились от «Маркиза» сюда! — продолжал мистер Уэллер. — Я запряг старого чалого в повозку, которая осталась у мачехи от первого муженька. На нее взгромоздили кресло для пастыря, и провались я на месте, — прибавил мистер Уэллер с глубоким презрением, — если ему не вынесли лесенку, чтобы он по ней залез наверх.