В замыкавшую месяц июль неделю наемный кабриолет мерно катился по Госуэлл-стрит. В него были втиснуты три особы, не считая кэбмена, который помещался на собственном специальном маленьком сиденье сбоку; поверх фартука свисали две шали, принадлежавшие двум маленьким сварливого вида леди, между коими, сжатый до самого малого объема, был запрятан унылый и покорный джентльмен, которого всякий раз, когда он осмеливался сделать какое-нибудь замечание, резко осаживала одна из вышеупомянутых сварливых леди.

Две сварливые леди и унылый джентльмен давали кэбмену противоречивые указания, имея в виду одну цель: подъезд миссис Бардль, дверь которого, по утверждению унылого джентльмена — в противоположность заверениям сварливых леди, — была зеленой, а не желтой.

— Извозчик, — сказал джентльмен, — остановитесь у дома с зеленой дверью.

— Что за упрямец! — воскликнула одна из сварливых леди. — Извозчик! Остановитесь у дома с желтой дверью.

— Где же мне остановиться? — спросил извозчик. — Разберитесь между собою. Мне только скажите — где?

После этого спор возобновился с новым ожесточением.

— Решает большинство! — приговорила одна из сварливых леди. — Извозчик, дом с желтой дверью!

Но когда кабриолет с шиком подкатил к дому с желтой дверью, «произведя, — как с торжеством заметила одна из сварливых леди, — больше треску, чем собственный экипаж», и когда кэбмен соскочил на землю, чтобы помочь дамам выйти, из окна дома с красной дверью, на несколько номеров дальше, высунулась круглая головка мастера Бардля.

— Безобразие! — вскричала вышеупомянутая сварливая леди, бросая уничтожающий взгляд на унылого джентльмена.

— Но, дорогая моя, я ведь не виноват, — вымолвил джентльмен.

— Молчи, изверг! — отрезала леди. — Извозчик, к дому с красной дверью!

— Как вам не стыдно, Редль, — сказала другая маленькая женщина, которая была не кто иная, как миссис Клаппинс.

— Что же я сделал? — спросил мистер Редль.

— Замолчи, чудовище! А не то я забуду все заповеди и отделаю тебя хорошенько! — пригрозила миссис Редль.

Пока происходил этот диалог, извозчик самым позорным образом подвел лошадь за уздечку к дому с красной дверью, которую мастер Бардль уже успел открыть.

— Ну что, Томми, — обратилась к мальчику миссис Клаппинс, — как поживает милая мамочка?

— О, отлично! — откликнулся мастер Бардль. — Она в гостиной и совсем готова. И я тоже готов.

Тут мастер Бардль засунул руки в карманы и стал прыгать со ступеньки на тротуар и обратно.

— Еще кто-нибудь поедет с нами, Томми? — спросила миссис Клаппинс, оправляя пелерину.

— Миссис Сендерс поедет, — ответил Томми, — и я тоже поеду.

— Черт знает что за мальчишка! — пробормотала миссис Клаппинс. — Думает только о себе! Поди сюда, Томми, милый...

— Ну? — отозвался мастер Бардль.

— Кто еще с нами поедет, дорогой мой? — ласково осведомилась миссис Клаппинс.

— Ну, миссис Роджерс поедет, — ответил мастер Бардль.

— Как? Леди, которая сняла комнату?! — воскликнула миссис Клаппинс.

Мастер Бардль засунул руки глубже в карманы и кивнул ровно тридцать пять раз, подтверждая, что речь идет о леди жилице и не о ком ином.

— А если бы вы знали, что у нас в буфете! — заметил мастер Бардль.

— А что там, Томми? — заискивающе спросила миссис Клаппинс. — Я уверена, мне ты скажешь, Томми.

— Нет, не скажу, — возразил мастер Бардль, качая головой.

— Черт знает что за ребенок! — проворчала миссис Клаппинс. — Ну, полно, Томми, ты скажешь своей милой Клаппи?

— Мама не позволила, — ответил мастер Бардль. — Мне тоже дадут.

Допрос этот происходил в то время, когда мистер и миссис Редль вели перебранку с кэбменом из-за денег. Когда перебранка была окончена в пользу кэбмена, миссис Редль, пошатываясь, направилась к двери.

— Ах, Мэри Энн, что случилось? — воскликнула миссис Клаппинс.

— О, Бетси! Я вся дрожу, — промолвила миссис Редль. — Редль не мужчина! Он все взваливает на меня.

Это было несправедливо по отношению к злополучному Редлю, потому что в самом начале спора дражайшая супруга оттолкнула его и решительно приказала ему держать язык за зубами. Он же, со своей стороны, не имел возможности оправдаться, ибо у миссис Редль обнаружились верные симптомы близкого обморока. Заметив их из окна гостиной, миссис Бардль, миссис Сендерс, жилица и служанка жилицы стремительно вылетели на улицу и ввели миссис Редль в дом, при этом все наперебой выражали свое участие и сострадание, словно она была величайшей мученицей в мире. Ее уложили на диван в гостиной. Жилица со второго этажа, сбегав к себе, вернулась с пузырьком нюхательной соли и, обняв миссис Редль за шею со всею женской нежностью и заботливостью, приставила пузырек к ее носу и держала, пока эта леди, барахтаясь и сопротивляясь, не была вынуждена объявить, что ей решительно лучше.