— Подумать только! — восклицала мисс Напкинс, выжимая из уголков глаз микроскопические слезинки. — Подумать только, какую из меня сделали дуру!

— Ах, дорогая, ты можешь благодарить своего отца, — сказала миссис Напкинс. — Сколько раз я просила хорошенько разузнать о семье капитана, ведь этому просто никто не поверит!

— Но, дорогая моя... — запротестовал мистер Напкинс.

— Молчите, несносный человек! — перебила его миссис Напкинс.

— Но, ангел мой, вы открыто признавались, что полюбили капитана Фиц-Маршалла. Вы его всегда приглашали к нам, милая моя, и не упускали случая представить его нашим знакомым.

— Не говорила ли я тебе, Генриетта? — вскричала миссис Напкинс с видом оскорбленной невинности. — Не говорила ли я тебе, что отец все свалит на меня? Не говорила ли я этого? — Здесь миссис Напкинс зарыдала.

— О, папа! — сказала мисс Напкинс с упреком и тоже зарыдала.

— Это уж слишком! — воскликнула миссис Напкинс. — Поставить нас в такое смешное и позорное положение и еще упрекать меня!

— Как мы теперь покажемся в обществе? — вопрошала мисс Напкинс.

— Какими глазами мы будем смотреть на Поркенхемов? — всхлипывала миссис Напкинс.

— Или Григсов? — вторила мисс Напкинс.

— Или Сламминтаукенов? — не успокаивалась миссис Напкинс. — Но что ему до всего этого?

Слезы миссис Напкинс текли неудержимым потоком до тех пор, пока она не сообразила, что лучше всего пригласить мистера Пиквика и его друзей остаться у них до прихода капитана, и если джентльмены эти действительно его изобличат, то потихоньку спровадить его из дома, а Поркенхемам и другим рассказать, что капитан Фиц-Маршалл получил место губернатора в Сьерра-Леоне, Согер-Пойнте или в каком-нибудь другом благословенном краю, из которого европейцы, очарованные прелестями климата, никогда не возвращаются.

Когда миссис Напкинс осушила свои слезы, мисс Напкинс тут же осушила свои, и мистер Напкинс с радостью согласился уладить дело так, как предложила миссис Напкинс. Таким образом, мистер Пиквик и его друзья были приглашены к обеду, а мистера Уэллера, признанного теперь самым милым человеком, мэр передал на попечение Мазля.

— Как вы себя чувствуете, сэр? — спросил Мазль, провожая Сэма в кухню.

— А что? Мне кажется, в состоянии моего организма не произошло заметных изменений с тех пор, как вы торчали за креслом вашего начальника несколько минут назад, — ответил Сэм.

— Простите, что я тогда не обратил на вас внимания, — сказал мистер Мазль. — Хозяин-то нас тогда еще не познакомил. Осторожно на последней ступеньке, мистер Уэллер! Не угодно ли вымыть руки, сэр, прежде чем мы присоединимся к нашим дамам?

— А сколько у вас дам?

— На кухне только две: кухарка и горничная. Есть у нас еще судомойка и мальчишка на побегушках, но они обедают отдельно.

— Отдельно?

— Мы пустили их было за наш стол, но не могли выдержать. У судомойки манеры ужасно вульгарные, а мальчишка так чавкает, что за столом с ним сидеть невозможно!

— Юный свинтус! — сказал мистер Уэллер.

— Ужасно! — подхватил мистер Мазль. — Вот этим и тяжела служба в провинции, мистер Уэллер. Молодые — такие дикари... Сюда, сэр, сюда!

Мазль ввел Сэма в кухню.

— Мэри, — обратился он к хорошенькой горничной, — это мистер Уэллер, джентльмен, которого послал сюда хозяин, чтобы он как можно приятнее провел время.

— А он у вас понимает! — заметил мистер Уэллер, восхищенно глядя на Мэри. — Послал меня туда, куда надо. Будь я хозяином этого дома, я тоже считал бы, что как можно приятнее — это значит возле Мэри.

— О, боже, мистер Уэллер! — воскликнула Мэри, вспыхивая.

— Вот как! А я ни при чем? — обиделась кухарка.

— Черт возьми, я и забыл! — сказал Мазль. — Мистер Уэллер, позвольте представить вас.

— Как поживаете, сударыня? — спросил мистер Уэллер. — Очень рад познакомиться и надеюсь, что знакомство наше будет длительным, как сказал один джентльмен, обращаясь к пятифунтовому билету.

Свободные манеры мистера Уэллера и его находчивость в разговоре имели такое неотразимое обаяние для его новых друзей, что к половине обеда они уже совершенно освоились с ним и вовсю обсуждали вероломного Джоба Троттера.

— Я всегда не выносила этого Джоба! — заметила Мэри.

— Иначе и быть не могло, — подхватил мистер Уэллер. — Красота и добродетель не уживаются с уродством и надувательством. Не правда ли, мистер Мазль?

— Ни в коем случае, — ответил этот джентльмен.

При этом Мэри расхохоталась и сказала, что ее рассмешила кухарка, а кухарка расхохоталась и сказала, что и не думала.

— Где же мой стакан? — спросила Мэри.

— Пейте из моего, моя прелесть, — предложил мистер Уэллер. — Приложитесь губками вот здесь, и тогда я смогу вас поцеловать через посредника.