— О, весьма! — подхватил Боб. — Хотя куда утешительнее доверие пациентов, которые могли бы оставить мне шиллинг или два. В объявлении было отменно сказано, Бен: практика, очень обширная практика... и больше ничего.

— Боб, — произнес мистер Бен Аллен, опуская нож и вилку и пристально глядя на друга. — Тебе нужно как можно скорее сделаться обладателем тысячи фунтов, принадлежащих Арабелле. Она получит их, как только достигнет совершеннолетия или выйдет замуж. До совершеннолетия нужно ждать год, а если ты проявишь настойчивость, не пройдет и месяца, как она будет замужем.

— Она — чарующе-прелестное созданье, — пропел в ответ мистер Роберт Сойер. — Я знаю у нее только один недостаток, Бен. И, к сожалению, этот недостаток — отсутствие вкуса. Я ей не нравлюсь!

— По-моему, она сама не знает, что ей нравится, — сказал мистер Бен Аллен с презрением.

— Может быть, — заметил мистер Боб Сойер, — но, по-моему, она знает, что ей не нравится, а это важнее.

— Неужели и впрямь есть какой-нибудь негодяй, — вскричал мистер Бен Аллен, — который подмазался к ней и завладел ее расположением! Кажется, я убил бы его, Боб!

— Если бы нашелся такой, — подхватил мистер Сойер, на мгновение отрываясь от пива и злобно выглядывая из-за кружки, — я всадил бы в него пулю.

Мистер Бенджамин Аллен несколько минут молча и рассеянно смотрел на друга, потом сказал:

— Ты никогда не делал ей прямого предложения, Боб?

— Нет. Потому что знал: это бесполезно.

— Ты сделаешь его прежде, чем постареешь на двадцать четыре часа, — решительно объявил мистер Бен Аллен. — Она примет его, или я узнаю причину отказа. Я воспользуюсь своей властью. Ты любишь ее, друг мой, с самого детства; ты любил ее уже тогда, когда мы вместе учились в школе, и даже тогда она капризничала и пренебрегала твоими юными чувствами. Помнишь, как однажды со всем пылом детской любви ты уговаривал ее взять сладкое яблоко и два тминных сухарика, завернутых в страничку из тетради?

— Помню, — ответил Боб Сойер.

— И она, кажется, побрезговала ими? — спросил Бен Аллен.

— Да, — подтвердил Боб, — она сказала, что сверток долго лежал у меня в кармане и яблоко согрелось, а это неприятно.

— Я помню! — произнес мистер Аллен уныло. — Потом мы сами все съели, откусывая по очереди.

Боб Сойер меланхолически сдвинул брови в знак того, что не забыл этого последнего обстоятельства, и оба друга погрузились каждый в свои размышления.

В то время когда мистер Боб Сойер и мистер Бенджамин Аллен обменивались этими замечаниями, по улицам Бристоля чинно катился одноконный экипаж темно-зеленого цвета, влекомый бурой упитанной лошадью и управляемый угрюмым человеком в кучерском кафтане, наброшенном на костюм грума. Так обычно выглядят экипажи, принадлежащие старым экономным леди; и в этом экипаже восседала старая леди, его хозяйка и собственница.

— Мартин! — обратилась старая леди к угрюмому человеку.

— Слушаю, — отозвался угрюмый человек, прикладывая руку к шляпе.

— К мистеру Сойеру, — приказала старая леди.

— Туда и едем, — буркнул угрюмый человек.

Он хлестнул лошадь кнутом, и они не замедлили прибыть к месту жительства мистера Боба Сойера, преемника Нокморфа.

— Мартин! — крикнула старая леди.

— Слушаю, — отозвался Мартин.

— Прикажите мальчишке присмотреть за лошадью.

— Я сам присмотрю за лошадью, — сказал Мартин, кладя кнут на крышу экипажа.

— Ни в коем случе, — возразила старая леди, — ваше показание очень важно, и вы пойдете со мной. Слышите?

— Слышу, — ответил Мартин.

Угрюмый человек медленно слез на землю, окликнул мальчика в серой ливрее, открыл дверцу экипажа, откинул подножку и, просунув внутрь руку в замшевой перчатке, вытащил старую леди с такой бесцеремонностью, словно это была шляпная картонка.

— Ах! — воскликнула старая леди. — Вот теперь, как приехали, я так волнуюсь, что вся дрожу.

Мистер Мартин кашлянул в свою замшевую перчатку, но не выразил никакого сочувствия; тогда старая леди, собравшись с духом, в сопровождении мистера Мартина поднялась на крыльцо мистера Боба Сойера. Как только старая леди вошла в аптеку, мистер Бенджамин Аллен и мистер Боб Сойер, успевшие спрятать спиртные напитки и побрызгать кругом каким-то отвратительным снадобьем, чтобы перебить запах табачного дыма, поспешили к ней навстречу с изъявлениями радости и любви.

— Дорогая тетя! — воскликнул Бенджамин. — Как мило с вашей стороны заглянуть к нам! Мистер Сойер, тетушка; мой друг — мистер Боб Сойер, о котором я вам говорил, имея в виду... помните, тетя?

— Бенджамин, дорогой мой, — вымолвила старая леди, задыхаясь и дрожа с головы до пят, — дитя мое, не пугайся, но мне нужно поговорить с глазу на глаз с мистером Сойером... только одну минуту.

— Боб, — сказал мистер Бен Аллен, — будь так любезен, проводи тетю в приемную.

— Разумеется! — ответил Боб с важностью, соответствующей его профессии. — Сюда, сударыня! Не волнуйтесь, сударыня. Мы поправим вас в кратчайший срок, я не сомневаюсь, сударыня. Сюда, сударыня. Я слушаю вас.

Говоря это, мистер Боб Сойер усадил старую леди в кресло, закрыл дверь, придвинул стул, уселся и приготовился выслушать подробное описание симптомов болезни, которая сулила ему множество всяческих выгод.

Старая леди начала с того, что покачала головой и залилась слезами.

— Нервы! — самоуверенно изрек Боб Сойер. — Камфора три раза в день, на ночь — успокоительное.

— Не знаю, с чего и начать, мистер Сойер, — проговорила старая леди. — Это так тяжело, так мучительно...

— Вам и не нужно начинать, сударыня. Я наперед угадываю, что вы скажете. Беда с головой...